Дмитрий Кантемир | страница 59

оставной частью мировоззрения молдавского мыслителя являются его эстетические взгляды. Так же как и Н. Г. Милеску Спафарий (см. 56, 139–142), Кантемир касается различных вопросов эстетики. В «Диване…», анализируя термин «искусство», Кантемир указывает, что слово это соответствует латинскому ars и греческому techne и обозначает любое человеческое практическое деяние и в то же время результат такого деяния, короче говоря, все то, что изобретено человеком и отличается от существующих в природе естественных предметов. Этот вопрос мыслитель вслед за Аристотелем и Сенекой рассматривает, таким образом, в чисто онтологическом плане. В предисловии к «Дивану…», написанном его учителем И. Какавелой, сказано, что книга преследует не только воспитательные цели, но и эстетические. Последние сводятся к задаче «разукрасить риторическим искусством язык молдавского народа» (12, 119).

Следует отметить, что современники Д. Кантемира, да и сам он использовали термин «риторика» в двух смыслах. Таковая обозначала либо утвердившуюся в первой половине XVII в. (вместо схоластической логики и метафизики) методологию общественных наук, либо изящную словесность, беллетристику. И в том и в другом случае риторика рассматривалась как неразрывно связанная с этикой. Обращаясь к авторитетам Фалеса, Платона, Аристотеля и Сенеки, Кантемир утверждает, что, по его мнению, подлинной красотой является познание и наблюдение мудрости (см. 12, 315). При этом образы античных мифов он истолковывает в духе средневековых мыслителей — как христианские нравственные категории (см. 12, 109; 197; 237).

В «Метафизике», как мы знаем, античная культура, а вместе с ней и античная эстетика отбрасываются. Однако последующие работы Д. Кантемира свидетельствуют об изменении его отношения к античной мифологии. Это заметно уже в «Иероглифической истории», где использование мифологических образов становится сознательным литературным приемом (см., напр., 6, 18; 13; 131; 159; 270; 286; 291 и др.). Принятие и использование Кантемиром античной мифологии служили приобщению современного ему читателя к миру античных мифов и, как полагает советский исследователь О. А. Белоброва, имели совершенно определенный смысл: они приучали людей понимать ораторскую прозу, поэзию (см. 56, 139). Автор «Иероглифической истории» не скупится здесь на лестные слова в адрес риторики, подтверждающей, по его мнению, «всемогущество божие». Эта книга в той мере, в какой она является художественным произведением, рассматривается самим Кантемиром как результат «стремления к упражнению в риторике» (6, 6).