Прогремела автоматная очередь, пули ударили по асфальту и по мотоциклу, запахло бензином. Граф увидел человека за машинами на противоположной стороне улицы, в руках у него был МР5К, знаменитый «немецкий обрез» способный в пару секунд превратить человека в дырявую красную перфоленту. Граф выстрелил четырежды, потом еще раз — попал или нет, непонятно, но заставил этого козла убраться. И тут же как обожгло — с патронами у него теперь совсем плохо…
Начали стрелять со стороны площади, видимо, полицейские, граф Сноудон воспользовался ситуацией, чтобы сменить позицию и убраться с улицы, простреливаемой насквозь. Когда он перевалился через ряд припаркованных справа машин — он увидел стрелявшего и промахнувшегося в него человека, он тащил за собой журналистку куда-то, к туристическим автобусам. Граф прицелился… но тут автоматная очередь прошла совсем рядом, он обернулся и выстрелил в ответ. Увидел упавшего у туристического автобуса человека, автомат в его руках и бурые брызги на боку автобуса… и патронов больше не было… все. Сам не понимая, что делает, граф побежал по улице, в сторону Собора Святого Петра.
Секеш
В отличие от всех участников перестрелки немец одел бронежилет. Так себе бронежилет, всего лишь куртку со слоем кевлара и титановыми пластинами напротив жизненно важных органов, замаскированную под рокерскую — но она его спасла. Если бы не куртка — он был бы убит или смертельно ранен. Обе пули попали в спину, одна — точно в позвоночник…
Бронежилет, даже самый хороший — задерживает пулю, но никогда не устраняет ее действие, энергия просто распределяется на большую площадь. Попадание двух девятимиллиметровых пуль — было как два удара кувалдой, от боли потемнело в глазах, и Секеш полетел на асфальт, больно ударившись. Мелькнула дурацкая мысль — уж кем-кем, но потерпевшим то я еще не был.
Тем не менее — Секеш был жив, в сознании и по-прежнему смертельно опасен.
Он и не думал сдаваться, его просто никто не учил сдаваться, ни в училище в Бад-Тельце, где он постигал науку выживания в уличных боях, ни в горном училище в Южной Баварии ни в девятом отдельном отряде погранвойск — его нигде не учили сдаваться. Он пошевелил рукой… и рука поддалась ему, а это значило, что он жив и должен продолжать бой. Секеш заполз пространство между двумя припаркованными машинами, потом — пополз дальше.
На тротуаре — какой-то мужчина, лежащий у витрины, обратился к нему.
— С вами все в порядке, синьор?
