Следующие десять минут мы перекидывались ничего не значившими фразами, вспоминали короткие эпизоды из школьной жизни.
— За парней не беспокойся, — успокоил меня копатель, заметив, как я прислушиваюсь к обстановке за стенками палатки. — Мои с твоими тоже, наверное, уже поляну сообразили. Кстати, что не пьешь?
— Пью я, пью, — ответил я. — Вот только быстро дурею от спиртного. Со ста пятидесяти грамм может башню снести после войны. И с парнями так же. Уверен, что и они не сильно налегать будут на спиртягу.
Не говорить же своего старому знакомому про соседний мир и свое отношение к алкоголю после близкого знакомства с тамошними жителями.
— Ага, понятно, — глубокомысленно заметил Костя и опрокинул очередной стаканчик с огненной жидкостью. Стаканчики, кстати, были изготовлены из предохранительных колпачков на мины «восемьдесят вторые».
— Так ты говоришь, что взрывчатка нужна, — через десять минут проговорил однокашник, почти наполовину опустошив фляжку и изрядно осоловев от выпитого и съеденного. — И стволы… сколько и какие?
— Килограмм двадцать тола, — прикинул я в уме размеры необходимого. — Штуки три пистолета. Столько же автоматов или карабинов. Да, еще одну винтовку для дальнего боя. Желательно под снайперский прицел.
— В киллеры решил податься? — усмехнулся парень.
— Может быть, — в тон ему отозвался я. — Так что насчет всего этого?
— Чем платить будешь? — поинтересовался Костя. — Баксы предпочтительнее рублей. За них и скидочку небольшую дам.
— Да у тебя тут прям лавка торговая, — усмехнулся я. Переход в разговоре с товара на деньги несколько обнадежил. Означало, что у однокашника имеется все мною заказанное.
— Лавка не лавка, — уклончиво отозвался он, — но торговля идет помаленьку. Так что там у тебя?
— Вот, — сказал я и выложил на ящик перед парнем крупную золотую монету. Свою плату за серебро у партизан мы взяли сразу же, как только нормализовались наши с ними отношения. И носили всегда с собою — там и было-то около килограмма на брата. Не столь уж и много.
— Царские? — приподнял одну бровь однокашник, но покрутив золотой в пальцах недоуменно посмотрел на меня. — Что за фигня?
На монете значилось «пять рублей». Но вот рисунок отличался от любых других известных монет. Во-первых, там по аверсу и по краю шли обязательные руны, а во-вторых, имелось изображение зубато-рогатого уродца. Как понимаю (уточнять у партизан не стал, чтобы не добавлять в копилку со странностями еще больше недоумений и подозрений), лик самого Повелителя.
