Избрание Черномырдина, как этого хотел Ельцин, не уберегло нас от его «гнева» — он попытался буквально сорвать работу Съезда, сделал ряд угрожающих заявлений о том, что «применит силу» и т.д. Стало известно о каких-то «непонятных маневрах» войсковых подразделений. Все это уже буквально взбесило (но никак не напугало) депутатов, которые всего лишь полтора года назад разгромили один путч. Но какой ценой? Поэтому было принято решение заслушать выступления министров обороны и внутренних дел, а также секретаря национальной безопасности. Они заявили о своей верности «Закону» и «Конституции».
Тогда я приписал мотивы столь отчаянной борьбы Ельцина его чрезмерному упрямству, но, видимо, это его «упрямство» было продиктовано и более серьезным фактором. Это в какой-то степени стало проясняться уже вскоре после прихода к руководству правительства Черномырдина. Он поначалу старался взаимодействовать с Верховным Советом, мы часто встречались с ним. Он советовался по кадрам, просил дать ему на «укрепление» моих заместителей Ярова и Шумейко (оба стали заместителями главы правительства, как и депутат Заверюха), полагал (и правильно), что я знаю ситуацию в стране лучше, чем он, в том числе и в плане способных руководителей. Я рекомендовал также Юрия Шафраника в качестве министра топливной промышленности и др. Политику предшествующего правительства Черномырдин назвал образно — «как Мамай проехал!». Мы стали согласовывать программу законодательной деятельности, депутаты постоянно работали совместно с министрами, министры — с депутатами, быстро исчезло былое взаимное недоверие. Обстановка между правительством и Законодателем явно разрядилась. Казалось бы, президент должен быть доволен. На встречах с Ельциным я высказывался в том плане, что мы постараемся впредь не доводить ситуацию до того нездорового уровня, который был ранее свойствен в наших взаимоотношениях с правительством. Ельцин говорил, что разделяет эту точку зрения, выражал свое удовлетворение.
И вдруг — все вернулось на «круги своя». Из Кремля последовал грозный окрик премьеру, вокруг Черномырдина стали сгущаться тучи — в печати стали появляться какие-то материалы о его «сомнительных операциях» в Газпроме. Черномырдин круто развернулся в своих «симпатиях» к Верховному Совету — он стал дистанцироваться. Изменились и подходы к приватизации. Чубайс с удвоенной скоростью проводил «свою» приватизацию, не считаясь не только с законодательством (которое, кстати, при этом фальсифицировали), но даже не подчиняясь премьеру и нарушая президентское «указное право». Как по мановению волшебной палочки, критика в адрес Черномырдина в московской прессе прекратилась...
