— Наверное, мне нужно быть благодарной уже за то, что я осталась жива, несмотря на то, что мне приходится есть детское питание, которое процеживают мне в рот через решето этих резиновых трубок. Но в любом случае все могло бы кончиться гораздо хуже.
— Между прочим, — сказал Майк, — в понедельник я оперирую на лице одного знакомого вам человека, доктора Маккарти.
— На его лице любое новшество можно будет считать улучшением, — сказала она, — похоже, мне суждено принести вам удачу, доктор Кернз?
— Вы уже начали. Когда вы вернетесь к людям и они увидят, как вы прекрасны, мужчины станут на уши, пытаясь добиться вашего внимания.
Ближе к вечеру позвонил Джордж Стенфилд. Голос издателя звучал тревожно.
— Вы можете встретиться со мной и Джеральдом у меня в пять часов, Майк? — спросил он.
— Конечно, а что произошло?
— Это касается Жанет, но я не хотел бы обсуждать это по телефону.
— Я буду в пять. У меня сейчас последний пациент.
Майк повесил трубку и несколько секунд смотрел на нее задумчиво, размышляя над тем, что могло встревожить дядю его пациентки. Он мог ожидать неприятностей от Джеральда Хатчинсона, но не от Стенфилда. Затем, повинуясь секундному порыву, он позвонил в университетскую больницу на тот этаж, где находилась палата Жанет. Ответила Эллен Страбо.
— Это доктор Кернз, — сказал он, — у мисс Берк были сегодня посетители?
— Только ее дядя, мистер Стенфилд, и этот жених. Вы сказали, что они могут ее навещать в любое время, но я все равно собиралась вам позвонить.
— Почему?
— После разговора с мисс Берк мистер Стенфилд вышел и попросил меня сделать ксерокопии ее письменных согласий на операции. В регистрационных документах больницы он числится ее ближайшим родственником, ответственным за оплату счетов, поэтому я сочла возможным сделать для него эти копии.
— Встреча с ними расстроила пациентку?
— Похоже, да… немного. Когда они ушли, она попросила снотворное, которое вы прописали. Мы дали ей лекарство, и она проспала почти всю вторую половину дня.
Когда Майк вошел в кабинет Джорджа Стенфилда, он не удивился, застав там Джеральда Хатчинсона, но его встревожило присутствие маленького пухлого человека в толстых очках.
— Профессор Лейбовиц, доктор Кернз. — Голос газетчика казался еще больше натянутым, чем по телефону, а его манера — даже немного враждебной. Глаза Джеральда Хатчинсона выражали только довольную антипатию, которую, как показалось Майку, можно было наблюдать в глазах зрителя римских гладиаторских боев, когда он обрекал на смерть упавшего воина, опустив вниз большой палец руки.
