.
Юнг продолжил эту традицию, связав подчиненную часть функции с понижением уровня сознания, для которого характерна идентификация мистической сопричастности с окружающими людьми и коллективным бессознательным. Следовательно, пишет Хиллман,
«…в современном юнгианском анализе, как правило, снижение уровня сознания и подчиненность ассоциируются с красной границей архетипического спектра — с эмоциями, социальной и физиологической жизнью, а подчиненность функции считается подчиненностью и в ценностном смысле тоже»[104].
Большее отношение к комплексу Кассандры имеет замечание Хиллмана о том, что источником редуктивного медицинского взгляда на истерию является сам Аполлон. Ссылаясь на строки из «Эвменид» («Родила не мать меня… Отцова дочь я, и отцу я предана»), Хиллман утверждает:
«Аполлоническая фантазия о воспроизведении и женской подчиненности усердно повторяется в научной традиции запада. Мы называем ее аполлонической, потому что [она] пробуждает чистую объективность и научную ясность мужского сознания. Аполлонический взгляд на фемининность присущ той же структуре сознания, которой принадлежат методы возможного доказательства этой фантазии… Нам следует ожидать, что имя Аполлона найдется в языке средневековой науки, поскольку Аполлон — отец Асклепия, бога медицины»[105]
Таким образом, мы можем проследить закономерное появление Аполлона в медицине вплоть до нашего времени вместе с его даром научной методологии и наложенным на него заклятьем человеконенавистничества.
До тех пор, пока истерия будет рассматриваться только как болезнь, нет никакой надежды найти полезный смысл в ее симптоматологии. Так, например, нам известно, что фригидность является общим симптомом истерии и на практике ссылка на нее используется для постановки разных диагнозов. Даже если понятие является строгим и опирается на мужское определение, все равно явление рассматривается как дефицит и недостаток, а не как реальная потребность в чем-то или в ком-то. Существует много женщин, у которых есть вполне приемлемые психологические причины утратить способность отдаваться своему желанию и достигать оргазма.
Ильза Вейсс уверена, что истерия «адаптировала свои симптомы к идеям и моральным нормам каждого общества; при этом предрасположенность к истерии и ее основные характерные черты остались более или менее неизменными»[106].. Далее следует логическое предположение, что истерия — заболевание исключительно женщин, а также присущего им сексуального воображения. Как замечает И. Вейсс, «через весь запутанный клубок истории истерии красной нитью проходит сексуальность»
