— Миротворец Маркос! — строго вмешался в разговор епископ. — Сиятельнейший Патриарх заботится о духовном состоянии страны. Что может быть важнее этого?
— Но Флоя говорит, что в гильдиях царит обман и неправда. Так неужели король не имеет власти, чтобы это исправить?
Епископ вздохнул, оборачиваясь в сторону, и заговорил как на проповеди:
— Если в зачерствевшие сердца придет свет и совесть, тогда не нужно будет бороться с обманом и неправдой, ибо всякое нечестие исчезнет из людских сердец, — и замолчал, будучи не в настроении долго говорить.
Все это время Харис волком косился на Флою, будучи не в духе от ее присутствия. Временами он поглядывал на епископа, будто хотел упрекнуть за решение взять Флою с собой, но, ясное дело, помалкивал. Марк и сам желал узнать, что побудило проводника миротворцев взять в поход юную девчонку, но пока не было подходящего случая спросить.
От Морфелона до величественного леса, именуемого Спящей сельвой, дорога тянулась по открытой местности, без всякой тени. К полудню солнце начало припекать. Марку становилось жарко в его толстой рубахе под кольчугой. Из-под шлема по лицу потекли капли пота. К тому же его доспехи постоянно бряцали. Марка это раздражало. Тяжелый щит оттягивал плечи и хлопал по спине. Сжатые в неудобных сапогах ноги начинали затекать, и все его облачение с каждым часом становилось тяжелее и тяжелее.
Промучившись таким образом еще часа два, Марк, измученный, окончательно потерял терпение. Спрыгнув с коня, он с великим удовольствием стащил с себя шлем, сапоги, кольчугу, наручи, поножи и матерчатые одежды, влажные от пота, оставив на себе лишь пояс и чехол с Логосом. Каким облегчением было надеть свои легкие летние штаны, свою рубашку, свои ботинки! Марк почувствовал себя окрыленным. Подвесив свои доспехи к лошади, он вскочил в седло с такой легкостью, будто с детства занимался верховой ездой. Конечно, епископ смотрел на него неодобрительно, на лицах Хариса и Флои выражалось недоумение, но Марку было все равно.
Вокруг лежали поля, сады и огороды, виднелись избы, но когда Морфелон исчез из виду, закончились всякие признаки человеческого жилья. Начался гигантский лес, наполненный огромными папоротниками и колючими великанскими кустами. Дорога была безлюдна — Марк решил, что епископ зря не взял охраны. Этот огромный лес просто не может не таить в себе опасности.
Но епископ сохранял безмятежное спокойствие, подремывая в седле. Харис, напротив, воинственно вглядывался в чащу, надеясь встретить коварного врага, а Флоя, счастливая, что вырвалась из своего захолустья, была готова к чему угодно. Самой страшной судьбой для нее было бы возвращение к дядюшке.
