Было много, очень много причин, по которым Бирс был уверен, что штаты, за исключением их названий, должны исчезнуть. Эти причины не были выдвинуты им самим, нет. Он просто занимал сторону националистов в противоположность регионалистам.
III
Бирс не был особо патриотичен. Хотя он не протестовал против любви к своей стране, он не видел причин, почему любовь нельзя распространить на всё человечество. Никто не может утверждать, что обитатели какого-то отечества духовно и морально превосходят обитателей другого отечества просто потому, что у тех другие обычаи. Он не мог понять, почему христианин должен радоваться, когда у китайца отрезают косу. Для Бирса отечеством был весь мир. Однажды я заметил, что разумно и морально, когда человек любит свою жену, своих детей, свой дом больше, чем чужие. Бирс не видел противоречия. Он сражался бы за свой дом, свою жену, своих детей и свою страну, но это не значит, что нужно быть слепым к доблестям чужого дома, чужой жены, чужих детей и чужой страны. Что касается фразы «Моя страна! Права она или нет, но это моя страна!», он считал её отвратительной. Он не стал бы сражаться, защищая безнравственную жену, преступного ребёнка или страну, поступающую плохо. Он говорил, что не сделал бы этого и никогда не будет делать.
Я рассмотрел политические взгляды Бирса так, как будто они были хорошо продуманы. Мы расходились по многим пунктам, но по многим соглашались. Хвала небесам, что он отложил свой уход до того, как было подписано перемирие!
I
Бирс всегда помнил об опасности, которая грозит всем республикам, и понимал, что может произойти попытка установить монархию. Считая, что в США такая попытка может быть крайне успешной, он относился к Теодору Рузвельту как к угрозе. Он верил, что Рузвельт, будучи главнокомандующим, использует первую благоприятную возможность, чтобы провозгласить себя императором. Он был не одинок в этой вере, её разделяли некоторые люди из высоких официальных кругов Вашингтона. Государственный переворот мог последовать после успешной войны, в которой «Мужественный всадник» показал бы себя президентом, генералиссимусом и героем[80].
Однажды такая возможность Рузвельту почти предоставилась[81]. Хотя он вежливо отказался от «третьей чашки кофе» ещё до того, как она была ему предложена, если бы вообще была предложена, он попытался схватить «третью чашку» в 1912 году. Она почти оказалась в его руках на первом президентском конвенте того года в Чикаго. После того, как Тафта выдвинули на второй срок, Рузвельт организовал собственную партию, включающую героя и его поклонников (Партию лося), и выставил свою кандидатуру в президенты. Была велика опасность, что его изберут. Если бы его выдвинул тот конвент, который выдвинул Тафта, то его победа была бы предрешена, и он лично возглавил бы войну против Германии. Он бы победил, вернулся на родину с триумфом, а затем подверг бы американский республиканизм проверке, попытавшись стать императором США. Кто скажет, была бы его попытка успешна или нет? При таких обстоятельствах, Бирс был бы уверен (думаю, был бы уверен), что американский сброд провозгласит Рузвельта Теодором I, императором и королём.
