«Хёрст разбирается в делах своего предприятия лучше, чем любой другой газетчик, – говорил Бирс. – Он придумал шестифутовые заголовки, вся вычурная печать – это его изобретение. Нет ничего, чего бы он ни знал о газете. Он мастер во всём: от написания передовицы – лучшей, какая только может быть, с его точки зрения – до выбора шрифта. То, что он пишет, будет перепечатано на первых страницах газет по всей стране».
Что касается обвинений в том, что Хёрст приказывал своим авторам заниматься пропагандой вопреки их убеждениям, Бирс в это не верил. Бирс считал, что, помимо соблюдения правил общей политики – обычных для любого успешного предприятия – у авторов Хёрста были развязаны руки. Разумеется, он выбирал людей, которые придерживались его взглядов, но что с того? Он был бы дураком, если бы поступал иначе. Люди обычно окружают себя теми, кто сочувствует их целям. Республиканский президент США не набирает себе кабинет из демократов. О попытках принуждения со стороны Хёрста Бирс рассказал в «Черновом наброске»:
«Он не приказывает, не требует, чтобы я писал то, с чем не согласен. Только два раза он предложил, чтобы я воздержался высказывать своё мнение, когда оно не совпадало с политикой газеты. Несколько недель во время забастовки рабочих в Калифорнии, когда толпы головорезов останавливали поезда, захватили и подожгли столицу штата, грабили и убивали, он отстранил меня, сохранив, конечно, моё жалованье. Несколько лет спустя, когда бастующие работники трамвайной компании опустошали Сент-Луис, преследуя женщин на улицах и сдирая с них одежду, он предложил, чтобы я «обращался помягче с этим сборищем рабочих». Других случаев «капиталистической спеси» я не припоминаю».
Бирс утверждал, что Хёрст был очень терпимым нанимателем. Он никогда, ни по какой причине не увольнял своих сотрудников. Если репортёр был просто бесполезен, если он пил, ругал хозяина перед коллегами, Хёрст неизменно защищал его. И, перейдя к Бирсу, это была правильная политика. Бирс добавлял, что перед тем, как нанимать человека, Хёрст наводил о нём справки и требовал только одного качества: чтобы у работника было больше серого вещества, чем у других людей, поскольку нужно было заниматься особой журналистикой. Человек мог быть совершенно бесполезен во всех отношениях, мог быть аморален, как поэт, мог пить, как Бахус, главное, чтобы в его голове было серое вещество. Деловая проницательность Хёрста, выраженная в том, что он много платил – намного больше, чем его конкуренты – встретила искреннее одобрение Бирса.
