«Тем не менее, – сказал он, – я бы хотел, чтобы вы попробовали. И я не прав в том, что его прочитаете только вы, поскольку я попрошу экземпляр с автографом и прочитаю его».
II
Когда Бирс записывался в армию Союза, он ничего не знал о политических противоречиях, которые привели к войне. Как было с большинством его товарищей по оружию, он сражался, чтобы освободить рабов. Таков был повод. Кроме того, были нравственная убеждённость, рыцарский порыв и предлог, чтобы оправдать кровопролитие. Конечно, основным поводом была страсть к войне, к приключениям, зов молодой крови.
Если бы эти смелые мальчики знали, что дамы, которых они хотели спасти, не были «прекрасны, как лилии, с волосами, сияющими ярче солнца, с грацией дриад»[150], что они были чёрными, с толстыми губами, плоскими носами и курчавыми волосами, что они были неуклюжи, как коровы, тогда кое-кто из этих юных сэров Галахадов не стал бы записываться в армию. К счастью для своих идеалов, они почти не видели чёрных дам и вернулись на родину с верой, что разница между европеоидами и негроидами заключается только в цвете и социальных условиях. Сотни тысяч благородных юных Чарльзов Самнерсов и Таддеусов Стивенсов[151] вернулись на родину, чтобы разработать планы, по которому молодые южане должны будут жениться на своих бывших рабынях. Тем не менее, нет никаких сведений, что какой-нибудь молодой северянин вернулся на Юг, чтобы просить руки чёрной дамы.
Но верно и то, что когда Бирс жил в Вашингтоне, положение негров было довольно жалким. Безнадёжным! То, что Бирс испытывал к ним глубокое сочувствие, было неоспоримо.
Вместе с тем он обладал сильным инстинктом расового самосохранения. Он бы никогда не взял в супруги женщину другой расы, даже если бы она была равна ему в интеллектуальном и нравственном плане. Он чувствовал сильную неприязнь к каким-нибудь личным отношениям с японцами, китайцами и индейцами. Последние, как он считал, ненамного превосходили негров. Индусов он презирал. Евреи, как он считал, незначительно отличались от его расовых предков. Во всяком случае, против них у него не было какого-либо рода предубеждений. В искусстве и науке они достигли относительно большего, чем другие народы или ветви его расы. Он заявлял, что даже сейчас шестнадцать миллионов евреев, разбросанных по всему миру, поставляли больше деятелей науки и искусства, чем несколько сотен миллионов христиан.
III
Бирс указывал на то, что, несмотря на положения Конституции США – Конгресс не может устанавливать закон об установлении религии или запрете свободы слова и свободы печати, никакой штат не может принимать закон, ограничивающий привилегии и льготы граждан США – несмотря на всё это, нельзя законодательно запретить инстинкт расового самосохранения. Мы остаёмся предубеждены против всех религиозных сект, кроме нашей собственной, против других типов общества и поддерживаем людей нашей расы, нашей религиозной секты и нашей политической партии.
