Дэйв Татт знал, что делает, когда таким образом разговаривал с Вороньим Пером. Для индейца справедливость – это не просто слово. Можем ли мы, христиане, сказать о себе то же самое?
Способность вершить беспристрастное правосудие – высшая доблесть для вождя. Ради торжества правосудия вождь краснокожего племени прикажет убить ближайшего друга, собственного сына, отца или брата. Потребуйте от него что-нибудь полезное, и он, без сомнения, откажет. Потребуйте от него справедливости, и он уступит.
Воронье Перо дикими, яростными глазами взглянул на прекрасную, дрожащую девушку и сказал:
– Воронье Перо не будет грабить своего брата. Бледная Роза очень красива. Глаза вождя не могут налюбоваться её прелестью, но он закроет их. Он больше не посмотрит на неё. Её будут охранять для моего брата, пока он не окрепнет и не сможет позаботиться о ней сам. Мой брат Орлиный Глаз и старый вождь бледнолицых воинов с холмов поедут в деревню оглала, где быстрая, красная от золота река[6] несёт свои великие воды туда, куда уходит спать солнце.
Достав из-за пояса свой топор, он повернулся к Фрэнку Старку, и его лицо засияло от дьявольской жестокости.
– Пусть Воронье Перо сдержит свою руку, пока не услышит слова Орлиного Глаза, – сказал Дэйв Татт, который сейчас сидел прямо – такие перемены в делах укрепили его. – Нет большого горя в том, чтобы одним ударом освободить дух воина. Но бледнолицый пленник – не воин, он не заслуживает смерти воина. Он пёс, который пытался украсть скво Орлиного Глаза. Оставь его связанным. Когда Орлиный Глаз окрепнет, он сам его накажет. После того, как Орлиный Глаз насытит свою месть, воины оглала спляшут вокруг костра, который выпьет его кровь и сожжёт его кости дотла.
Вождь засунул томагавк за пояс.
– Слова Орлиного Пера мудры. Воронье Перо будет ждать. Воины будут охранять пленника, пока не придёт его срок спеть последнюю песню.
Всё это время Лили стояла и молчала. Её глаза были сухими от переизбытка ужаса, её щёки побелели и похолодели от страха. Фрэнк Старк не боялся за себя, но он беспокоился за её судьбу. Он думал о той, которую он так быстро успел полюбить, и эта любовь заставила его возненавидеть прежнюю порочную жизнь и омерзительных приятелей. Он тоже стоял тихо, как мраморная статуя, и надеялся на лучшее, хотя отныне для них обоих не было никакой надежды.
Буффало Билл со своими товарищами был уже далеко, и каждую минуту расстояние между ним и Лили увеличивалось. Разумеется, он ещё не скоро узнает о её судьбе, если вообще узнает.
