В конце своей первой учебной четверти, по дороге домой Игнат повстречал случайно дружка своего лучшего Витьку.
— Ну-ка, ну-ка хвались, и чего там тебе понаставили? — поинтересовался он живо. — Дневничок дай-ка глянуть!
И минутку спустя уже восклицал задорно и громко:
— Арифметика пять! Чтение пять! Письмо, рисование… и тут по пятерочке! Ну ты и молоток, мне б хоть одну на похвалку отзычил…
* * *
И уже тогда наблюдал Игнат изредка где-то там, в своем внутреннем «я» удивительную, странную перемену. Нечто похожее происходит, когда вглядываешься пристально в незнакомую стереограмму: неким скачком мгновенным и невразумительным взгляд переносит сознание, словно в другое совсем, «параллельное измерение» и… и через еще мгновенье назад плоский однообразный узор-орнамент вдруг восстает величаво и явственно живая объемная картина.
Происходило это чаще всего на уроке, когда учительница, только-только закончив опрос домашнего, начинала рассказывать что-то новое, скучное, сложное. Как хорошо в такие минуты просто перевести дух, расслабиться, отдаться всецело беззаботным, прозрачно мелькающим туда-сюда невесомым мыслям… И тоже вдруг — мгновенный переход, и ты уже — как бы и не ты, а словно чужой некто, в раздумье флегматичном наблюдающий за происходящим извне, издалека откуда-то:
«Я»…
Этот мальчуган худощавый на крайней «камчатке», задумчивый, с лицом бледным и очень знакомым: «Я».
А вон тот впереди за первой партой малышок белобрысый, стриженный коротко, уши торчком… тоже не слушает, улыбается чуть заметно… Он.
«Я»… «Он».
А ведь «Он» для него это «Я»… кто… или что «Я»?
Почему?
Почему… почему мое «Я» — на «камчатке», а его на скамье впереди? Почему не обратно, положим… или не в правом ряду?
И почему здесь?
Почему здесь именно, в этом месте Вселенной бездонной?.. Ведь, пишут, есть и другие Миры… Почему именно здесь на планете родной, в этом тихом поселке забытом, глухом, на краю пущи дремучей, в этой школе-избушке невзрачной… Это же так прекрасно, наверное, жить в столице огромной и славной…
И почему сейчас?
Почему сейчас именно, а не сто лет… до? Или… тысячу?… или миллион?
Или… после?
В пещере каменной, в замке роскошном, или… в чем? в чем будут жить через тысячу лет?
Но «до» и «после» было и будет, а «Я»?.. Было ли где-то и будет ли где?
И почему я…
— Горанский! — врывается хлестко и властно извне знакомый строгий голос. — Опять ты в облаках паришь высоких?
… И все эти «Я», «Он», «Кто» и «Почему» исчезают так же внезапно, как и возникли, растворяясь бесследно где-то в навсегда ускользающих, затерянных в вечности молекулах времени.
