Когда мы возвратились на материк, нам очень многие товарищи в беседах говорили:
— А наверное — скучища адская на острове Врангеля? Ни театра, ни людей, пойти некуда, темно. Я бы там жить не мог.
Мы отвечали таким товарищам:
— Скучно там, где нечего делать; скучно тому, кто ничего не делает. Там, где есть работа, и тому, кто хочет работать, никогда, нигде скучно не будет.
Даже в больших городах, где и театры, и музыка, и другие завоевания культуры, ничего не делающему человеку будет скучно.
Организация трудовых процессов имеет первостепенное значение для здоровья всего коллектива зимовщиков.
Не имея права «по положению» вмешиваться в работу радио- и метеорологической станции, я мог повлиять в смысле организации трудовых процессов только на своих непосредственных сотрудников — врача и кладовщика. Остальные зимовщики жили, «сообразуясь с указаниями с материка». О проведении единого плана работ зимовки не могло быть и речи. Положение осложнялось еще тем, что радисты и метеоролог, согласно полученным инструкциям, ревниво оберегали свою самостоятельность, не допуская ни малейшего вмешательства в их работу.
Жизненный режим, как условие нормальной зимовки, также совершенно необходим. Если человека не обязать вставать в определенное время, есть в определенное время, выполнять те или иные обязанности в определенное время, то неизбежно во время полярной ночи самое темное время превратится во время бодрствования, и, наоборот, время наиболее светлое превратится во время сна. Наступает типичная спутанность сна. Она возможна и летом. У эскимосов спутанность сна наблюдалась как правило, причем она больше наблюдается летом, чем зимой. Зимой эскимос, занимаясь охотой, принужден вставать в такое время, чтобы использовать для своих объездов светлые промежутки — сумерки. Раз встает глава семьи, за ним встает и вся семья. Летом же, когда круглые сутки светло, охотиться можно в любое время суток. Мы наблюдали, как все население «днем» спало, а «ночью» бодрствовало; дети ночью играли, женщины занимались работой.
Влияние полярной ночи усугублялось еще и тем, что мы не имели хорошей связи с материком. Радиостанция уже давно работала, но, тем не менее, связи с материком мы не имели, хотя и слышали мы много станций.
Изредка наши радисты связывались с Хабаровском. Однако, наладить регулярную двухстороннюю связь с какой-нибудь станцией очень долгое время не удавалось, и только в ноябре удалось наладить более или менее регулярную связь с радиостанцией Анадыря. Но это была телеграфная радиосвязь: мы могли послать служебную телеграмму на материк, телеграмму своим близким и знакомым; мы получали с материка деловые телеграммы, телеграммы от товарищей, но нам, кроме этого, хотелось наладить слушание широковещательной станции, хотя бы Хабаровской. Хотелось иногда услышать музыку, пение живых людей, пусть и отделенных от нас тремя тысячами километров. Такой связи наши радисты добиться не могли.
