К нашей группе подошел Березкин с метеорологом Званцевым. Они беспокоились об установке метеорологической станции.
— Товарищ Минеев, где будет ставиться дом? Нам нужно определять место для станции, — обратился ко мне Березкин.
— Да вот, место выбираем.
— Вы думаете здесь строить?
— Здесь очень трудно будет строить, — откликнулся Стехов. — Далеко материалы таскать, да и в гору.
— Кроме того, здесь, вероятно, будет сыро, и потом нужно учесть влияние мерзлоты, — добавил Березкин.
— О сырости мне говорил и Ушаков.
— Ну, решайте, надо начинать строить, — торопил Стехов.
— Надо пройти на косу и поглядеть там, — предложил я.
Вся группа двинулась обратно. Вязкий грунт цеплялся за ноги, делая ступни свинцово-тяжелыми.
Осмотрев косу и обсудив все «за» и «против», я решил строить дома на косе, дабы освободить от бесчисленных неудобств будущих жильцов.
Еще раньше, чем было выбрано место для построек, к берегу начали подходить кунгасы с товарами и строительными материалами.
У самой воды и на вельботе, стоявшем у берега, суетилась группа людей, руководимая Березкиным. Это устанавливали футшток для отсчетов уровня моря, изменяющегося вследствие приливов и отливов.
В доме собрались почти все зимовщики, только Шатинский и Званцев отсутствовали. В доме, против ожидания и плана, виденного мною во Владивостоке, оказалось только три жилых комнаты и кухня. Комнаты большие, светлые и чистые. Но этого мало. Некуда будет девать метеоролога. Подвел нас план, что и говорить!
В доме я познакомился с женами зимовщиков — Зинаидой Афанасьевной Ушаковой и Антониной Сергеевной Савенко. Кроме них, на острове была еще одна русская женщина, жена промышленника Скурихина, Евдокия Евграфовна, пожилая словоохотливая женщина.
Застав Ушакова за обедом и не желая ему мешать, я прошел в комнату врача.
— Ну, как жилось, Николай Петрович?
— Не очень важно.
— Это почему же? Голодно было, что-ли?
— Хотя особенной густоты не было, но мы не голодали, а вот холод донимал здорово.
— Уголь-то у вас даже остался, а говорите, что холодно было.
— И углем не натопишь, когда комната плохая. Топили не жалея, а в комнате иногда было шестнадцать градусов мороза.
— Да чем же она плохая, я что-то не пойму. Дом, кажется, сделан добросовестно и бревна толстенные.
— Вся беда, товарищ Минеев, в том, что эта стена выходит на север, а эта на запад, а у нас самые сильные и частые ветра — северо-западные и северные, — ну вот и выдувает. В безветреные дни еще терпимо, ну, а как начнет мести, так хоть топи, хоть не топи — холодно.
