Мужики крепко выпили, все, кроме Курилко. Хорошо закусили. Серьезно попарились в русской баньке и теперь, сытые и довольные, негромко разговаривали, развалившись в удобных кожаных креслах.
— Я пригласил вас, господа, — громким пьяным голосом начал Мухин, — чтобы рассказать пренеприятнейшую историю.
— К нам едет ревизор? — почему-то без улыбки на лице спросил Курилко.
— Нет, но в городе стали, как вам известно, исчезать коллекционеры, а эта безобидная страсть как раз всех нас и объединяет, — закончил Мухин уже не так радостно.
— Ну, положим, нас объединяет не только это, — негромко, но очень внятно и членораздельно сказал Курилко. Все присутствующие, на которых поровну разделилась эта фраза, мгновенно притихли и переглянулись. Курилко продолжил, нарушив опасную тишину: — Я имел в виду нашу многолетнюю дружбу.
Мужчины тут же облегченно вздохнули, и каждый наполнил свою рюмку.
— Лучше бы ты пил, Натанович, как все нормальные люди. А то непонятно, в какие дали может завести тебя твой порошок, — со вздохом произнес Лазарь.
— Друзья мои, оставьте его в покое. Мы уже в том возрасте и в том статусе, когда привычки менять поздно, — вступился за Курилко Бояринов.
— Да, особенно такие, как у тебя, — тут же парировал Лазарь, имея в виду, очевидно, бисексуальность Анатолия Павловича.
Бояринов вспыхнул, хотя его пристрастия были тайной Полишинеля, и, ничего не ответив, картинно отвернулся.
— Пацаны, пацаны, не ссорьтесь! — Голицын примирительно поднял руку. — Дело серьезное. Коллекционеры исчезают, менты с ног сбились, обыватель напуган, и мы должны быть уверены в том, что нам это не грозит.
— Уверенным в собственном бессмертии может быть только одноименный Кощей. Да и то, как выяснилось, напрасно. А нам, многогрешным, уверенность эта липовая и вовсе ни к чему, — невесело пошутил Курилко. — Господа! Мы молоды, трахаем красивых телок, здоровы, и по меньшей мере недержания мочи у нас сегодня не наблюдается. Так чего нам, молодым и здоровым, собирать морщины на лбу? Что было — мы знаем, что будет — Бог знает, а знание, как известно, сила. А посему предлагаю закончить наш предбанник на этой мажорной ноте. Давайте выпьем и, простите, нюхнем за молодых, здоровых и сильных.
Утро было таким богомерзким, что от одной мысли о том, что нужно вылезать из постели, становилось муторно и тревожно.
Антон поежился, убрал под одеяло раскрытые во сне ноги, укутался с головой и, моментально согревшись, вновь почувствовал себя счастливым. «Как все-таки мало нужно человеку для счастья», — светом неонового благополучия озарила сознание довольно-таки оригинальная мысль. Если еще немножко понежиться, то можно и до поисков смысла жизни опуститься. Странно, а почему не подняться? Да потому что поднимаются к вершинам, а опускаются к пошлостям и банальностям. Поэтому, как там у Визбора: «Вставайте, граф, уже рассвет полощется». Применительно к данной ситуации все верно, кроме титула.
