Бегемот никогда за словом в карман не лез, но почему-то при взгляде на пикантно расположенный приборчик он почувствовал неприятный комок в груди, как будто зашевелилась в средостении черная, холодная пиявка. Утренняя тоска внезапно вернулась, и возражать расхотелось… «Увидимся на склоне, красавчик!» – задорно произнесла зеленоглазая незнакомка и, загадочно улыбнувшись, повернулась к своим. «Какой я тебе красавчик?!!!» – раздраженно подумал Бегемот. Размахивая удостоверением спасателя, он протолкался к турникету и, минуя очередь, уехал наверх.
Старый подъемник движется довольно медленно. Покачиваясь в кресле и закрываясь доской от легкого южного ветра, Бегемот смотрел на величественно блиставшие в ультрамариновом небе груди Эльбруса, на оккупировавший небольшое плато белоснежный купол обсерватории, на прячущийся в густых соснах поселок внизу и постепенно успокаивался. Эта фантастическая по своей красоте и масштабу панорама всегда завораживала Бегемота и наполняла его метущуюся душу особым покоем и теплотой. Как человек действия, он никогда не был особенно склонен к созерцательности, но горные пейзажи действовали на него магически… Строгий, жесткий ландшафт. Как-то раз подъемник сломался, что, кстати, бывало не так уж редко, и Бегемот провисел в кресле на ледяном ветру больше двух часов. С тех пор он всегда носил в рюкзаке длинную веревку с узлами через каждые полметра, на случай подобной ситуации. Не сможешь спуститься – замерзнешь. Бегемот любил этот гордый, суровый край с его непритязательным бытом, со своеобразным местным колоритом и традициями, с кучей явных и скрытых опасностей, и, несмотря на то что у него была приличная двушка в Москве, жить в этом медвежьем углу ему нравилось…
Поднявшись на верхнюю станцию канатки, Бегемот понял, что кататься никакого желания нет, и под благовидным предлогом направился в кафе. Было солнечно и тепло, и, отстояв очередь, он взял себе стакан глинтвейна и вышел на воздух. Снег искрился, солнце припекало, глинтвейн распространял по телу теплые, расслабляющие волны. Бегемот сидел на рюкзаке, смотрел на ледяную корону Дангузаруна и о чем-то мечтал.
Из приятного оцепенения его вырвал настойчивый писк рации. Достав «бормоталу», Бегемот услышал холодный четкий голос Командора: «Серега, ты на Чегете? Аврал! По югам сошла приличная доска – по отрыву, говорят, метров двести. На поляне носится какой-то чайник, орет, что накрыло не то четверых, не то троих. Давай, разберись там, как и что… Мы выезжаем, до связи». Притихшая в груди холодная пиявка в один миг выросла до размеров анаконды.
