Она визжала им прямо в лица, а они только прижимали уши и шипели в ответ с полуразобранного моста. Не будь мост разобран, она, наверное, вцепилась бы в них – руками, ногами, зубами, всем, чем смогла бы. Потому что это уж наверняка отвлекло бы их внимание. Но между целой секцией моста и островом оставалась широкая полоса воды, и ей оставалось только визжать и надеяться, что этого достаточно. И что никто из них, ошарашенных ее визгом, не обращает внимание на такую необычную вещь, как плывущий кот. И не бежит по берегу наперерез…
Это было единственное, чем она могла искупить свою настоящую вину – ту, за которую ее никогда не смогут наказать ни Вожаки, ни даже Вит. Просто потому, что не догадаются они никогда именно про эту ее вину, не сумеют и не поймут.
Вину в том, что оказалась она такой ничего не понимающей дурой…
Он был готов, она видела это. И слышала – он даже петь уже начал. Все, как у них положено. Он ведь согласился уже, а он честный, и, значит, все бы сделал, как надо. Если бы только она сама всё не испортила, не настояла, как последняя дура… Ну да, конечно, какая же свадьба без красавчика-Вита…
И кто за язык тянул, идиотку?!!
Он же все объяснял, столько раз объяснял… Ему же и в голову прийти не могло, что она так ничего и не поняла.
О, Лоранты, как же это, наверное, страшно – вдруг понять, что та, кому ты доверял, считая всёпонимающим умным и хорошим человеком и даже уже почти что своим другом, на самом деле просто полная и совершенно ничего не понимающая дура. Или же наоборот – умная дрянь, которая как раз таки все очень хорошо понимает.
И не понятно даже, что хуже.
А еще этот взгляд…
Взглядом можно куда больше сказать иногда, чем любыми словами. Всего один взгляд – и ты все понимаешь. И цепенеешь от ужаса, потому что исправить хоть что-то уже невозможно. Поздно. О, Лоранты, как же многое можно понять по случайно перехваченному взгляду!
Особенно когда предназначен он не тебе.
Она глубоко вздохнула. Вскинула голову. И вышла из глубокой тени между конурами на ярко освещенный пламенем Дюз центральный выгул. При ее появлении возбужденный гул стих, словно кипящий котел накрыли крышкой. Слышно только, как потрескивают поленья высоко над головой. Сегодня были задействованы четыре дюзовые площадки, и четыре световых конуса сходились на центре выгула. Земля тут утрамбована ногами до звона, ярко освещенный круг похож на бубен, в который беззвучно бьют сверху четыре светопада. И лишь шаги разносятся гулко – ее шаги. Сегодня круг маленький, – и она по-прежнему одна под безжалостным светом пламени Дюз. Свет бил со всех сторон, от него невозможно отвернуться, и нету тени, в которой можно было бы спрятать лицо. Она зажмурилась и выдавила:
