– Поближе бы, поближе! Наехал бы! – шепотом простонал кто-то в куче-мале перед В.
Камера, однако, держала прежний план. Словно тот, кто снимал, боялся, что малейшее его движение помешает съемке, совершит что-то необратимое, так что исчезнет сам объект съемки. Но человек, что летел по-над водой, приближался к камере сам, все увеличиваясь в размерах, и вот стало понятно, что уродливая широкогрудость его – на самом деле другой человек, которого он несет на руках, а тот, беспомощно болтаясь откинутой назад головой и безвольными ногами, держался за его шею, и было видно – так цепко, не отпустит ни за что, если только лопнут вдруг сухожилия.
Обмершее сердце В. бухало в груди, словно тысячетонный молот из кузнечно-прессового цеха их завода, который, когда работал, слышно было за несколько десятков метров от корпуса цеха. В. стоял, впившись взглядом в бегущего по воде, и вслед буханью сердца в голове стучало: только бы без увеличения! только бы без увеличения! только бы без!..
Человек между тем все приближался, был уже совсем близко к берегу, оператора, видимо, толкнули – камера дрыгнула вверх, схватив голое небо, дрыгнула вниз, показав срез воды, захватив головы толпящихся на берегу купальщиков, снова поймала человека, так чудесно несущегося со своей ношей по поверхности воды, в объектив, и то, чего боялся В., случилось: камера наконец взяла героя съемки крупным планом.
Она наехала на его лицо – и В. узнал себя. Все равно как взглянул в зеркало. Как, бреясь, глядел на себя в его блистающую пластину какие-то полчаса назад.
Шелестом потрясенных голосов полыхнула куча-мала. И ожила, зашевелилась, каждый с рьяностью стремился как можно скорее выдраться из нее, мгновение – и вот она, еще только что такая единая в своем желании увидеть необыкновенное происшествие, распалась, но – лишь для того, чтобы тут же вновь спечься в едином жарком любопытстве, центром которого был он, В.
– А ведь это вы! – уличающе пропело многоликое спекшееся любопытство женским голосом.
– Однозначно вы! Один к одному вы! – тотчас же подхватил солистку хор. – Конечно, ты!
Кто-то в его секторе был с ним на “вы”, кто-то на “ты”.
Чувством, похожим на пронзительную тоску, овеяло В.
– Да, поразительно похож, – согласился он.
Неужели и вправду так было? – ухал теперь в нем молот. Как это могло быть? Почему это случилось со мной?!
– Какое похож – вылитый ты! Не открещивайтесь! Не открещивайтесь! – накрыла В. с головой крутая волна.
