Нуми не поверила:
— Ники, ты не можешь этого сделать!
Николай Буяновский сроду не видел, как режут поросят, но Ники Буян ответил, не задумываясь:
— Еще как могу!
— Но это чудовищно!
— Ну да! Очень даже здорово. Хватаешь его за голову, и раз, раз…
— Прошу тебя, перестань! — в ужасе воскликнула Нуми, — я не могу слушать!
Ники развеселился:
— Ты что, забыла, что я представляю другую цивилизацию?
Но Нуми еще не оправилась от потрясения.
— Не напоминай мне об этом таким образом, Ники! Я хочу тебя любить, а если ты будешь так говорить, не смогу.
Вот и она ему напомнила, что принадлежит к другой цивилизации… Какая земная девчонка сумела бы столь чистосердечно произнести такие хорошие и страшные слова?
— Буф-ф! — отозвался он по-пиррански. — А ты зачем веришь каждому слову? Ну, как я его зарежу? Разве что лягну, если он уж очень меня допечет.
Нуми счастливо вздохнула.
— Я так и знала! Ты добрый мальчик. До сих пор не могу понять, за что на Земле тебя прозвали Буяном.
— От Буяновского. Чтобы покороче.
— Но ты как-то сказал, что не только поэтому…
— Правда, я еще и немножко буйный и шальной, — признался он.
— А помнишь, ты обещал научить меня шальным мыслям?
— Какие там шальные мысли, если у тебя в голове электронная машинка! Хочешь, устроим школу для этих голопятых? Будем учить их чтению, арифметике и всякому такому?
— Но это никакая не шальная мысль… — девочка была явно разочарована.
— Как не шальная? А на чем они будут писать, на животах, что ли? Здесь даже песка нет!
— Что-нибудь придумаем, — отозвалась Нуми и стала поспешно спускаться вниз по склону холма.
Дети встретили гостей радостными криками, и тут же окружили их, а потом воцарилась тишина. Они стояли как детсадовцы, у которых строгие воспитатели, хотя ни в одном земном детском саду ребята не ведут себя так примерно. Каждый по очереди прикасался к скафандру Ники или Нуми и отходил в сторону, уступая место товарищу. А те, что постарше, ростом с Ники Буяна, вообще не подошли и держались в сторонке, будто не желая ронять свое достоинство. Должно быть, подражали своим нелюбознательным родителям и дедам.
Нуми поймала ручонку, протянувшуюся к ее скафандру, и что-то мягко сказала малышу; он тихо ответил ей, она опять что-то сказала, и малыш показал на небо.
— Очень странно, — удивилась Нуми. — Я спросила, как его зовут, а он мне говорит: «Я тот, кто утром зажигает Солнце».
Она притянула к себе другого малыша, поговорила и с ним, а потом перевела:
