.
Увлечен ею Шмелев был еще в гимназии, в гости ходил каждый день, систематически пропуская занятия, и, чтобы избежать скандала, сам сочинял для гимназического начальства так называемые письма об отсутствии. Евлампия Гавриловна, конечно, вмешалась в их отношения, как она это умела, — решительно и жестко: Охтерлони было отказано в квартире. Но и этого показалось мало, и мать пошла на крайность — пожаловалась на сына в полицию. Уже постаревший Шмелев так описал Бредиус-Субботиной эту некрасивую историю:
Дурак пристав позволил себе вызвать меня. Ну, и сцена была! Я сумел, мальчишка, устыдить его — «у полиции, надеюсь, более важные обязанности, чем мешаться в мои дела…» Мать заявила директору, все раскрылось. Грозило исключение. Заступился учитель словесности… — «нельзя губить исключительно даровитого мальчика!» <…> И — продолжал «бегать» к невесте —! — да! да! Раз мать заперла шубу. В мороз я ушел в курточке. В 12-ом ч. ночи меня не впустили, заперли ворота дома. Через всю Москву я побежал к замужней сестре, 12 верст! — прибежал в 2 ч. ночи. Переполошил всех, — не замерз, любовь согрела[14].
Когда Шмелев учился на первом курсе университета, Евлампия Гавриловна подобрала ему богатую невесту с приданым в 200 тысяч, особняком на Поварской, имением и дачей в Крыму. Сначала мать билась за образование сына, потом с таким же упорством — за его благосостояние, но тут ей пришлось смириться. Свадьба Ивана с Ольгой Охтерлони была устроена в усадьбе Евлампии Гавриловны, в селе Трахоньеве, что на Клязьме, в сорока верстах от Москвы.
Ольга Александровна была религиозна, что сыграло немалую роль в дальнейшем духовном становлении Шмелева. На одном полюсе его интеллектуальных исканий оказались Спенсер, Бокль, Штирнер, на другом — она. О религиозном воспитании детей, в целом о характере отношений в семье Охтерлони — Вейденгаммеров, во многом отличных от семьи Шмелевых после смерти Сергея Ивановича, можно судить по письму дяди Ольги Александровны по материнской линии, Виктора Алексеевича Вейденгаммера, который в 1900 году, в пятьдесят шесть лет, поступил в Оптину пустынь, был пострижен в рясофор в 1901-м, а в 1904-м был определен в число послушников пустыни. В 1911 году скончалась мать Ольги Александровны, и она получит от дяди письмо:
Дорогая племянница, Оля!
Прости меня, пожалуйста, за такое громадное промедление ответом на твое хорошее письмо. Конечно, с самого дня получения известия (телеграммы) о кончине родной и дорогой моей сестры и твоей мамы ежедневно вынимается просфора о упокоении ее души, также и в Шамордине она поминается на каждой обедне. Молюсь я (но я плохой молитвенник), сестра Оля и все знавшие ее монахи Оптиной пустыни, я просил их об этом. Молитесь и вы о доброй, всегда забывавшей себя для вас и всегда болевшей о вас сердцем матери, ведь в этом (в молитве о ней) и выражается наша память и любовь к ушедшим от нас в другой мир близким и родным людям, и в этом выражается общение мира нашего с загробным, и она, сестра, тоже «там» молится за тех, кого любила, о ком болела душой в этом мире. Со смертью человек родится в жизнь будущего века, где царствует одна любовь, любовь вечна, она переходит за предел гроба. Знаю я, дорогая Оля, какое потрясающее впечатление производит смерть матери, и еще более знаю. Потерять мать, также любимого человека!
