В основном, говорила матушка, а отец слушал. И как она говорила! Заливалась соловьём, я даже чувствовала, как у отца горели уши, и радовалась, полагая, что он всецело на моей стороне.
Но матушка… При всей моей безумной любви к ней, в тот момент я готова была наслать на неё морок молчания… Годика, эдак, на два. А может, на пять. Да что уж там – пока не иссякнет пыл выдать меня замуж. А зная матушку, это была бы вечность.
– Эй, – позвала меня сестра. Я посмотрела на синее лицо Флоризель, расплывшееся в коварной улыбке, и мне вдруг стало не по себе.
– Чего?
– Да хотела видеть твои глаза.
– Ну, видишь. Дальше что?
– Тебя замуж выдают.
– Я уже лет десять слышу эти разговоры, – отмахнулась я, но в груди зашевелился червячок. И впрямь, лет десять. И каждый раз матушка говорила, что «ещё годок, и я созрею». Она, наверное, забыла, что я – не яблоко. И могу «зреть» ни много ни мало – восемьсот лет. И, как по мне, так чудесно было бы остаться «вечно зелёной».
– Тебя не было, когда мать сообщила что дед сговорил тебя с Ярами.
– Врешь! – я подпрыгнула на месте так, что пташки-болтушки, прикорнувшие тут же в кустах, взвизгнули и сорвались в чащу. А я даже и не заметила, что эти паскудницы тоже греют уши. Вот разговоры пойдут…
– Чтоб мне провалиться на этом месте, Рейна. Такая правда куда слаще лжи, – довольно вещала Флоризель. А я всё думала, до чего ж несправедливо, что у сестрицы до сих пор все зубы целые. Может, исправить, а?
– Дед не стал бы сговаривать меня за спиной у отца, – неуверенно сказала я. Но тут же вспомнила о братьях. Отец так удручён их скорым отъездом, что его почти и не видно дома. А вот дед несколько раз приезжал. И каждый раз смотрел на меня недобрым взглядом. Но я не заморачивалась – он каждый раз так смотрел, будто бы я в чём-то перед ним была виновата. Ах, вот как, оказывается, обстояли дела…
– Отец, как обычно, тебя отмазывал. Но наша дорогая матушка-квочка решительно заделалась свахой.
– Эй, как ты матушку назвала? – возмутилась я. И руки зачесались надавать ей затрещин. Но мерзавка показала язык и встала фертом.
– Станешь драться, не скажу с кем сговорили, – пообещала она, и я ей верила.
– Да мне всё равно, – фыркнула я. Но Флоризель на мою уловку не купилась. Молчала и скалилась, наблюдая, как во мне закипает злость.
– Кто-то из старших наследников вот-вот покинет школу Велеса, – наконец, выдала она, – с ним и сговорили. Славная из вас выйдет пара. Ты такая дылда, сестрица. А Яры ростом невелики.
