Поймала себя на мысли, что, когда начинаю общаться с этими людьми, мой лексикон резко меняется, и я говорю несвойственными для меня словами и интонациями.
Какой ужас! Какая страшная, беспомощная старость. Жилище и вид этой несчастной женщины меня просто убивали. Несмотря на свой совершенно юный и безоблачный возраст, любимое и избалованное дитя своих родителей, не знающая горя и лишений, я была потрясена до глубины души.
– Ольга Константиновна, можно мне воспользоваться вашей кухней? Мне необходимо выложить принесенные продукты и, если вы разрешите, я бы смогла что-нибудь приготовить на обед.
Я видела, что мои слова вызывают в ней двойственные чувства. Я так и предполагала, что моя неожиданная помощь может смутить ее.
– Вы знаете, для меня это как-то непривычно.
– Ничего.
Я пошла в кухню. Через пару часов у меня все было готово. Посуда практически отсутствовала, я еле нашла пару тарелок и старую эмалированную кружку. На автомате перевернула одну из них и увидала до боли знакомое клеймо знаменитой фирмы. Уцелела она, вероятно, только потому, что была треснутая и со сколами. Усадив хозяйку за стол, пододвинув тарелку с горячим куриным бульоном и вложив в ее руку ложку, я устроилась напротив на табурете. Она же, поборов смущение, сначала очень робко, а потом жадно стала есть. Я поняла, что человек не видел пищи несколько дней.
После того как обед закончился, а я вымыла посуду и прибрала, мы сели на диван. После некоторой паузы она спросила:
– А вы не торопитесь?
– Нисколько.
И услышала рассказ, который не забуду никогда.
Ольга Константиновна происходила из семьи очень известных художников. Получила превосходное образование. Семья жила в Петербурге. Во время революции ее родителей расстреляли, а она чудом уцелела и смогла эмигрировать в Англию. Живя в Лондоне, участвовала в росписи главного православного храма. Приняла тайный постриг и стала монахиней «в миру». Когда же после известного Указа 1946 года русские начали потихонечку возвращаться на Родину, она тоже приняла решение вернуться, чтобы найти могилы родителей. Но ее, как и многих других, ожидало горькое разочарование. Ольге не разрешили остаться и даже заехать в Ленинград. По предписанию она должна была сразу же проследовать к месту постоянного проживания – в один из городов Средней Азии. Вот теперь, после всего пережитого, Ольга Константиновна стала слепнуть. Конечно, слепота пришла не сразу: из года в год она теряла краски и очертания окружающего ее мира. Совсем скоро наступит полная ночь. Я подумала, какое страшное испытание для художника, потеря самого главного для него – возможности видеть. Она, увидав во мне благодарного слушателя, не смогла удержаться и горько посетовала на то, что люди пользуются ее слепотой и бессовестно обкрадывают.
