Таксидермист продолжил читку:
Вергилий: Видишь полосы? (Показывает на полосы, синеватые в угасающем свете.) Вон и вон.
Беатриче: Раньше я их не замечала.
Вергилий: Я тоже.
Беатриче: Я думала, они видны лишь с горных вершин Воротничка.
— Воротничок — другая провинция, — сообщил мастер.
— Да, я понял.
Вергилий: Наверное, их застали облака и дымка.
Беатриче: Я сомневалась, есть ли они вообще.
Вергилий: Какие яркие!
Беатриче: Словно аквариум ночью.
Вергилий: Словно истина.
Пауза. (горестно, обхватив руками лицо) Откуда взяться красоте, если мы такое пережили? Непостижимо. Обидно (топает ногой). О Беатриче! Как же говорить о том, что с нами случилось, когда все кончено?
Пауза.
Беатриче: Не знаю.
Вергилий падает на четвереньки и громко воет. Крик его полон бессильной ярости, сцена медленно погружается во тьму.
— Через динамики слышен рев других обезьян, подхвативших одинокий вой Вергилия. Здесь нужна мощная симфония ужасных воплей.
— Почему Рубашка полосата? Откуда такая деталь? Это напоминает…
Брякнул дверной колокольчик. Не сказав ни слова, таксидермист вышел в магазин. Генри вздохнул и посмотрел на героев пьесы.
— Вас он тоже обрывает на полуслове? — спросил он Вергилия.
Вспомнился колокол в новелле Флобера, когда олень проклинает Юлиана. Правда, там он не брякал, а звонил. Генри подошел к новоиспеченной голове оленя. Из магазина доносился разговор таксидермиста с клиентом. Ухватив стакан обеими руками, Генри снова напился. Потом осмотрел кролика. Связки, не дававшие скелету развалиться, были похожи на тонкие спагетти.
Вернулся таксидермист.
— Я должен уйти, — бросил он, снимая фартук.
— Вот и хорошо. Мне тоже пора. — Генри взял пальто.
— Когда появитесь? — спросил хозяин.
Он так чертовски бесцеремонен, что его вопрос выглядит приказом, подумал Генри.
— Может, вместе сходим в зоопарк? — предложил он. — Есть выбор.
Город мог позволить себе такую роскошь, как два зоосада. Генри любил зоопарки — именно там началась его карьера.
— Уверен, живые звери вас очаруют. Когда я собирал материал…
— Зоопарк — ублюдок дикой природы, — перебил таксидермист, влезая в пальто. — Его обитатели — дегенераты. Стыдно смотреть.
Генри оторопел:
— Да, зоопарки — определенный компромисс, как и сама природа. Иначе мы бы никогда не увидели живых…
— Я хожу в зоопарк лишь по работе — изучить живую особь.
Тон мастера вновь обрел безапелляционность судейского молотка, а размашистый жест предложил немедленно покинуть мастерскую.
