Беатриче: Угу.
Вергилий: Кожура их гладкая и скользкая.
Беатриче: Точно.
Вергилий: У груши не так.
Беатриче: Правда?
Вергилий: Уж поверь. Кожура груши шероховатая.
Беатриче: Словно кожица авокадо?
Вергилий: Нет. Раз уж ты вспомнила авокадо, формой груша его напоминает, только низ ее толще.
Беатриче: Потрясающе!
Вергилий: Груша менее стремительно сужается кверху, но контуры их примерно схожи.
Беатриче: Я четко вижу ее форму.
Вергилий: Но кожуру нечего и сравнивать! Авокадо бородавчат, словно жаба. Он будто овощ, подхвативший проказу. А вот шероховатость груши мягкая, нежная, на ощупь приятная. Когда поглаживаешь сухую грушу, ее кожица издает такой шорох… Знаешь, что он напоминает, если его усилить в сотню раз?
Беатриче: Что?
Вергилий: Шорох алмазной иглы в канавке грампластинки. То же легкое потрескивание, будто сухой хворост занимается огнем.
Беатриче: Воистину, груша — прекраснейший на свете плод!
Вергилий: Верно, верно! Вот что такое грушевая кожура.
Беатриче: Она съедобна?
Вергилий: Конечно! Это тебе не зубодробильная шкура апельсина. Кожица спелой груши мягка и податлива.
Беатриче: Какой у груши вкус?
Вергилий: Погоди. Сначала надо понюхать. Груша испускает изысканное влажное благоухание, но в этой легкости скрыто мощное воздействие на обоняние. Ты представляешь запах мускатного ореха и корицы?
Беатриче: Да.
Вергилий: Аромат спелой груши действует на сознание, как эти пряности. Мозг покорен, очарован, в нем рождаются тысяча и одно воспоминание, ассоциации, он силится проникнуть в тайну колдовского запаха, но тот, имей в виду, непостижим…
Беатриче: А вкус-то какой? Я уж вся извелась.
Вергилий: Спелая груша истекает сладким соком.
Беатриче: Ой, здорово!
Вергилий: Разрежь ее, и увидишь ярко-белую плоть, подсвеченную изнутри. Тем, у кого есть нож и груша, тьма не страшна.
Беатриче: Изнемогаю.
Вергилий: Плоть груши, ее мякоть трудно описать словами. Некоторые груши чуть похрустывают.
Беатриче: Как яблоко?
Вергилий: Нет, совсем иначе! Яблоко сопротивляется тому, чтобы его съели. Его не ешь, а покоряешь. Груша же хрустит призывно. Она тиха и согласна. Когда откусываешь грушу, это сродни… поцелую.
Беатриче: Ой, мамочки!
Вергилий: Плоть ее упруга и все же тает во рту.
Беатриче: Разве так бывает?
Вергилий: С любой грушей. Вот такая она на вид, на слух, на запах и на ощупь. Но я еще не рассказал, какова она на вкус.
Беатриче: О господи ты боже мой!
Вергилий: Вкус ее таков, что, когда твои зубы вонзаются в благословенную мякоть, ты забываешь обо всем на свете. Ты уже не хочешь ничего, но только есть свою грушу. В этот миг лучше сидеть, нежели стоять. Лучше быть одному, нежели в компании. Не надо музыки, лучше тишина. Все чувства отмирают. Ничего не видишь, не слышишь, не осязаешь… если только это не помогает насладиться божественным вкусом твоей груши.
