И за пределами города немало священных мест. Самое прославленное из них — это Газургох. Здесь, недалеко от Кухисиёха — Черной горы, покоится прах поэта Ансори. Город отсюда виден как на ладони.
После покушения на государя Герат, словно осажденная крепость, затаился в предчувствии неминуемой беды. Все городские ворота были наглухо заперты. Всюду сновали нукеры и царские стражники. Ворота открывались лишь посланцам и гонцам по особому разрешению. Должностные лица имели право покинуть пределы города лишь с согласия царевича Ибрагима Султана.
В северной части города тонкие башни минаретов врезанные в небесную синь, ансамбль медресе Мусалло[3], сверкающий на солнце голубыми мозаичными изразцами, словно драгоценными каменьями, и те глядели непривычно хмуро и уныло. Голуби, весело кружащие с утра до вечера над лазурными куполами, казалось, попрятались нынче в расселины каменных стен.
Напротив цитадели стройные минареты походили на вытянутую шею сказочного исполина, зорко оглядывающего улицы, базарные ряды, караван-сараи и крепостные стены, отбрасывающие густую тень. Словно безжалостные воины владыки, они держали под бдительным и неусыпным оком своим всех и вся, а над беспредельно ясными бирюзовыми сводами клубились свинцовые тучи. Куда-то сгинула извечная гармония: купола Мусалло, ребристые купола минаретов, купол неба, точно рассорившись, сердито взирали друг на друга.
На хлебном базаре и в лавках шла торговля, но не было слышно ни обычных возгласов, ни привычной веселой суеты, ни оживленной беседы молодых. Люди собирались кучками подальше от царских стражников и тихо шептались о покушении, об Ахмаде Луре, о хуруфитах. Они боялись соглядатаев, и, если поблизости появлялся незнакомец, все разговоры разом прекращались и люди поспешно расходились в разные стороны.
На Мешхедской дороге при выезде из города возвышалась крепость Ихтиёриддин. Уже одно ее название вызывало трепет ужаса: здесь томились узники, совершившие особо тяжкие преступления.
«Не приведи господь попасть в Ихтиёриддин», — шептали старики как заклинание после обычного «лоховла»[4]. Еще никто на людской памяти не выходил на волю из крепости Ихтиёриддин. И еще одно наполняло страхом сердца жителей Герата: имя молодого царевича Ибрагима Султана. Подобно своему великому деду, он прославился суровым нравом, коварством и жестокостью.
Всякое говорили о покушении. Много вольнодумных мыслей о правах простого народа высказал в своей книге «Жаводони кабир»
