— А может быть, она решила, что вы уже успели обо всем поговорить со мной, — вставил сеньор Руй.
— Ну, пускай что хочет, то и решает, — сказал Фронауэр, — я собираю котомку, как говорят на моей родине.
— А теперь, сеньор Гамурет, — сказал испанец, после того как пажи снова наполнили кубки, — я хотел бы еще кое о чем доверительно с вами побеседовать.
— Говорите как на духу, за мной дело не станет! — воскликнул Фронауэр и поставил кубок на стол.
— Есть тут одно бедное сердце, которое совсем исстрадалось по нашей милостивой госпоже. Нам-то, похоже, этого не понять, но это так. Если вы выходите из игры, бедняге можно было бы помочь.
— А Лидуана?
— Последуй предложение с вашей стороны, она, возможно, разумно и даже слишком разумно рассудила бы в пользу более мужественного вида, более высокого звания, более зрелого возраста. Но тоже вполсердца — вот как и вы, — хотя означенной половиной сердца наша милостивая госпожа, как мне кажется, умеет управлять уверенно и ловко. Мне такого даром не нужно. Но если кто-то другой убежден, что от этого зависит его жизнь или смерть, я охотно готов прийти на помощь, если это в моих силах.
— В старые времена, — медленно и раздумчиво проговорил Фронауэр, кое-где люди верили, что в новом доме счастливо живется тогда, когда в основании его замурован живой человек, и по большей части для этой цели приносились в жертву бедные пленники. Но что до меня, я не хотел бы жить над заживо погребенным сердцем. Однако скажите: кто он?
— Сеньор Говен.
— Сеньор Говен! — воскликнул Фронауэр, и какое-то растроганное выражение появилось на его лице. — Вот уж чего не заметил так не заметил. Видно, крепко пришлось юному рыцарю стискивать зубы; а может, Гамурет и в самом деле много глупее, чем на вид.
— Он держал себя в руках, это было похвально и нелегко.
— Еще бы! Но скажите, сеньор Руй, может ли он надеяться?
— Мне кажется, сейчас для него настал самый подходящий момент просить ее руки. Поскольку мы оба все еще медлим, она решится.
— И тот, кто любит всем сердцем, получит полсердца взамен.
Они помолчали некоторое время. Фронауэр поднялся, прошел снова под аркой из листвы и цветов и встал на фоне голубого неба, там, где незадолго до того стояли они оба.
— Тогда у меня к вам есть просьба, сеньор Руй, — сказал он после паузы.
— Считайте, что она уже выполнена, — по рыцарскому обычаю, ответил испанец, все еще сидя на оттоманке.
— Не согласились бы вы вместе со мной просить руки нашей милостивой госпожи для юного рыцаря? Вы знаете, что по ритуалу тут надобны двое. Не сделать ли нам это безотлагательно, сразу и тем самым покончить со всеми сомнениями и восстановить мир и спокойствие при Монтефальском дворе?
