Они пошли рядом; сеньор Говен придерживал шаг — дань уважения юноши к медлительности старца.
Но подобно тому, как всякий юноша, если только он благороден и чист, не ощущает под старческим взглядом той ершистости, той настороженности, которые обычно давящим обручем стискивают его сердце, так и Говен почувствовал благотворное облегчение — будто после долгой скачки ему расстегнули панцирь, — когда марешаль, не обинуясь, сразу приступил к делу, столь глубоко и столь болезненно задевавшему юного рыцаря с тех пор, как он прибыл сюда.
— Я вижу, вы все печалитесь в последние дни, сеньор Говен. Точнее, со дня прибытия этого рыцаря из Фронау. Но оно вовсе не такие чувства должно в вас вызывать.
— А какие же? — спросил Говен простодушно, тихим голосом.
— Поверьте мне, юноша, часто человек в сердечной тоске своей намеренно не желает выглянуть в широкий мир, хотя именно там один-единственный взгляд мог бы обнаружить выход. Но тоска эта слишком любит и лелеет собственную слепоту.
— Но я-то свое несчастье ясно вижу!
— Да вот только его и видите. И заплутались в нем, как в дремучем лесу. Не страшитесь топора, именуемого рассудком, — он способен прорубить вам путь. И тогда, может быть, вы увидите перед собой просторы, увидите солнце, о котором не отваживались мечтать.
— Я не отваживался питать надежду, а если и отваживался, то сразу же ее подавлял.
— Не о надежде или страхе я веду речь, мой друг. Стать выше и того и другого я вам, конечно, настоятельно советую. Но в какое бы положение ни поставила нас судьба, надо уметь обращать его себе на пользу. Уметь видеть, что в этом положении можно сделать. Вот и выходит, что лишь от нас самих получает свое острие стрела, даже когда она уже летит по воле господа, и в этом-то непостижимом чуде, думается мне, проявляются истинное достоинство и ценность человека. Тут немногое нужно — только ясный взгляд и послушная, твердая рука. Если на эти добродетели уповают государственный муж, полководец, художник, которым их великие дела, однажды провиденные и осознанные, придают силу и смирение также и для свершения всех малых дел, постоянно сопутствующих великим, то я не вижу причин, почему бы влюбленному юноше не руководствоваться тем же правилом в его деле — отнюдь не малом, это я прекрасно понимаю еще и сейчас, хотя уже стар.
Он смолк, остановился на дорожке, вглядываясь в мерцающую сетку солнечных бликов на древесных листах, и лицо его время от времени вспыхивало, будто на короткий миг в этой груди снова поднимались бури давно прошедших лет.
