— Вы хотели бы стать съемщиком этой квартиры, господин Мюнстерер? спросил он.
Пасынок кивнул.
— Я сделаю все необходимое для того, чтобы с первого ноября все уже было бы официально.
* * *
Будь Мюнстерер в состоянии оплатить квартиру и при этом прокормиться независимо от мачехи с ее фокусами, он мог бы теоретически вышвырнуть ее. Однако здесь все еще стояла ее мебель. И независимо от этого полагать, что в венском доме можно жить при постоянной вражде с консьержкой и не погибнуть от мелких дрязг, в те времена было несбыточной фантазией, да и теперь в этом смысле мало что изменилось.
Таким образом все и осталось, как было.
Да, по грязным ступеням не взобраться наверх к более чистой жизни.
Не так происходят перемены.
Опять свистел паровоз в половине шестого и прохладой веяло от окна. Одно все-таки изменилось после тех минут в передней «его» нынешней квартиры, когда он услышал, как Веверка распоряжается им, и понял, до какой степени он ей покорен. Мюнстерер сам себя закогтил. Отныне он уже был понятен не только другим. Его положение уяснилось и ему самому, оно уже не только переворачивало его на живот и заставляло кусать подушки.
По утрам это чувствовалось всего сильнее. Прохладный воздух, шедший от окна, как бы раздваивал душу Мюнстерера, все перемешивал, погружал его в мечтания.
* * *
Доктор Ойген, устроив все дела, сел в экипаж, дожидавшийся его у дома в Адамовом переулке. Теперь становится понятнее, почему Веверка вовремя высунулась из своего логова — на сей раз щупальца-антенны были ни при чем: она увидела фиакр. Это было возможно даже из окна ее подвала, так сказать, с позиции лягушки; пешехода, зашедшего во двор, ей было бы не увидать, но лошади встали так, что загородили наблюдательный пост. Конечно, слышала она, и как смолк перестук их копыт. Так же как слышала каждого, кто пешком входил во двор. Это обстоятельство в конце концов внесло облегчение в ее жизнь, она перестала смазывать петли на воротах; они изрядно скрипели, и скрип их доносился до закутка — обиталища пасынка. Мы хоть и умаляем таким образом магические таланты госпожи Веверка, но остаемся в уверенности, что главное тут — работа ее щупалец, хотя их-то и сбил с толку экипаж. Отнюдь не часто, можно даже сказать, крайне редко по Адамову переулку проезжал фиакр. Домовладелец также обычно не приезжал, а приходил сюда пешком, поэтому вполне возможно, что Веверка, когда подъехал фиакр, думала о ком угодно, только не о докторе Ойгене.
