— С ума сошел? Тащить сюда, через реку? Столько сложностей, и для чего?
— Вы говорили про осла…
— Да просто так. В любом случае ради этого не стоит так горячиться. Я потом туда пойду, у меня еще будет время.
— Но я не думаю здесь задерживаться.
— Но ты ведь тут заночуешь, так ведь?
Жозеф не сказал ни «да», ни «нет» — заманивал.
— Чтобы посмотреть на тьму народу? А что, оно того стоит? Уж простите за откровенность, но я сомневаюсь.
Он предложил другой выход, проще:
— Ваша милость пойдет со мной и выберет осла. Пока никто другой не купил.
Фадул держался непреклонно:
— Сейчас нет. Вот-вот клиенты подойдут. Приходи завтра утром, если получится, — взгляну на ослов.
Настаивать смысла не было, Жозеф привык к этой осторожной и хитрой игре. И если с другими правила не менялись, то уж с Турком тем более.
— Ну, если так, то я здесь заночую, чтобы услужить вашей милости.
— Оставайся, если хочешь. Но не из-за меня.
Цыган положил монеты на прилавок и сунул руку в карман брюк. Вытащил платок, завязанный с четырех сторон, развязал узлы и вместе с кучей рассыпавшихся монет извлек завлекательно сверкающие побрякушки. Фадул с презрением взглянул на эти безделицы:
— Я много лет был бродячим торговцем. У самого есть еще остатки этой ерунды. Не хочешь купить? Уступлю по сходной цене.
— Бродячий торговец? — Пристыженный Жозеф завязал платок, засунул обратно в карман и повторил: — Бродячий торговец!
Впрочем, он быстро пришел в себя и резким движением выложил на прилавок маленький сверток из коричневой бумаги, да так, что Фадул и не заметил, откуда Жозеф его вытащил.
— Ладно, тогда поглядите вот на это, и пусть ваша милость мне скажет, есть ли нечто подобное в вашем ассортименте.
Он развернул бумагу, демонстрируя ковчежец на цепочке. Турок с трудом сдержал возглас, замерший у него на губах, и, сделав над собой усилие, отвел глаза. Жозеф заявил:
— Ничего подобного вы не найдете даже в Ильеусе!
Поддерживая цепочку кончиками пальцев, он поднял ковчежец на высоту глаз торговца: солнечные блики делали вещицу еще красивее.
— Что скажет ваша милость?
Не успел Фадул изобразить безразличие, как Жозеф заметил пробудившийся интерес по тому, как торговец протянул руку к ковчежцу, с какой осторожностью его взял: это настоящая драгоценность, в самый раз, чтобы украсить женскую шейку.
— Поглядите, какой подарок для вашей хозяйки. Чистое золото. Посмотрите, какая отделка!
— Я не женат. У меня даже любовницы нет. — Ни одна девица, даже Зезинья ду Бутиа, не заслуживала такого подарка.
