Н-да… Чёрт знает что, просто! Влюбился я, что ли? – иногда приходило ему в голову. – Веду себя, как последний дурак! Как все влюблённые.
Но он утешал себя мыслью, что, если мужчина и женщина так много времени проводят вместе и наедине, то рано или поздно неизбежное всё равно случится. Надо только подождать, и всё. Не форсировать события. Предоставить им возможность развиваться естественным путём.
И вот!.. "Естественным путём"!.. "Доразвивались"!.. Доумничался!..
– Почему? – дрожащими губами попытался улыбнуться бедный художник. – Чего ты боишься? Я же к тебе даже не пристаю! Сидим, чай пьём просто, болтаем, на картину любуемся…
– Это плохая картина! Дьявольская, – Маша смотрела на Тронева печально и как-то необыкновенно серьёзно. – Я не хочу больше на неё смотреть. Боюсь. Грех есть грех! Нельзя, значит нельзя. А она словно искушает тебя, заманивает, нашептывает: "ничего!.. бывают ситуации, когда оно и можно!.." А это неправильно! Это от дьявола! Сказано в Библии: не мудрствуй лукаво. А это как раз и есть то самое "мудрствование".
– Господи, Машенька!.. – пробормотал совершенно поражённый Тронев, во все глаза глядя на девушку. Он до сих пор и не подозревал в ней такие бездны премудрости. Впрочем, она вообще до этого всё больше молчала… Вот уж действительно: чужая душа – потёмки!
– Мне вообще, когда я долго на неё смотрю, какие-то совершенно чудовищные вещи мерещатся! – горячо продолжала девушка. Глаза её словно остекленели. Грудь высоко вздымалась, дыхание участилось. Видно было, что она глубоко взволнована. – Я даже сказать тебе не могу, какие…
– Какие? – тут же пристал к ней чрезвычайно заинтригованный художник. – Ну, скажи, какие?
– Не могу, – тихо прошептала девушка. Она вся дрожала, как в лихорадке. – Не могу… Этого говорить нельзя.
– Ну, скажи?.. – Тронев аж со стула привскочил от любопытства! – Тебе легче станет. Когда выговоришься. И, в конце концов, я же автор! Этой, как ты говоришь, сатанинской картины. Мне всё про неё нужно знать!
– А ты обещаешь её тогда уничтожить?! Если я скажу? – девушка остановившимся взглядом в упор посмотрела на Тронева. Зрачки её были неестественно-большие. Огромные! Во все глаза.
– Э-э… Машенька… – залопотал захваченный врасплох художник. – Но это же картина! Произведение искусств… Как можно уничтожать картины?.. Это ведь всё равно, что книги жечь…
– Обещаешь? – не слушая ничего, настойчиво повторила девушка.
– А мы будем тогда с тобой иногда встречаться? – неожиданно для себя вдруг тихо спросил Тронев. – Видишь, я не требую ничего. Просто встречаться! Хотя бы время от времени.
