– Нет! – грубо рявкнул Николай. Зинаида Ивановна от неожиданности даже вздрогнула и отшатнулась.
– Здесь давайте!
– Ну, хорошо... – Зинаида Ивановна помедлила ещё немного, но потом всё же решилась. – Хорошо! – она быстро расстегнула сумочку и достала оттуда аккуратно завёрнутые в бумажку деньги (конверта, жалко, дома не оказалось!). – На, пересчитай!
– Не надо, я Вам верю! – подросток выхватил у неё из рук деньги и, глупо хихикая, небрежно сунул их себе в карман.
Зинаида Ивановна следила за ним со всё возрастающим удивлением.
Даже не пересчитал! Такие деньги!.. Сунул просто в карман, и всё!
– Ну что, Коля, я тогда пойду? – Зинаида Ивановна вопросительно взглянула на подростка, потом опять незаметно покосилась на окружающих. Те упорно отводили глаза. Женщине отчего-то стало не по себе. Как-то тревожно.
– Не спешите! – Николай подошел к столу, налил себе полный бокал из стоявшей там бутылки и залпом выпил. – Мы ещё не рассчитались!
– Как "не рассчитались"? – сердце Зинаиды Ивановны ёкнуло. – Коля, мы же договорились! У меня больше нет денег!
– Это плохо, что нет денег! – подросток обернулся и посмотрел Зинаиде Ивановне прямо в лицо. Глаза у него лихорадочно блестели. – Нет денег – придётся отработать.
– Как это "отработать"? – непонимающе переспросила Зинаида Ивановна.
– Как-как! – насмешливо передразнил её парень и цинично ухмыльнулся. – Так! Нас шестеро. Кровать в соседней комнате. Всё ясно?
Зинаида Ивановна на некоторое время потеряла дар речи. Она во все глаза молча смотрела на бывшего лучшего друга своего сына, пытаясь понять, не шутит ли тот.
– Коля! – наконец глухим, прерывающимся от потрясения голосом заговорила она. – Ты в своём уме!? Предлагать мне, матери твоего одноклассника, твоего лучшего друга, такое!
Ребята! – она беспомощно обвела глазами всех шестерых. – Я же вас с первого класса всех знаю! Как же так!? Как вы можете такие вещи мне даже говорить! Да как вам не стыдно! У вас же у всех свои матери есть! Представьте, что с ними бы кто-нибудь так поступил!
– В общем, вот что... Зиночка! – подросток помедлил, откровенно оглядывая замершую в смертном ужасе Зинаиду Ивановну с ног до головы. Ухмылка его стала ещё шире. Он почуял запах крови. Ощутил свою власть над жертвой, её слабость и уязвимость, и теперь чувствовал себя с каждым мгновеньем всё уверенней. Психологический барьер был им преодолён. Он упивался своей властью.
Остальным тоже передалось это его настроение, и они потихоньку зашевелились в своих креслах, оживлённо переглядываясь. Страстный монолог Зинаиды Ивановны, все её жалкие уговоры и призывы к совести не возымели на них ровным счётом никакого действия. Скорее наоборот. Наглядно продемонстрировали всем им её слабость и беззащитность. Теперь это была просто стая. Безжалостная и беспощадная. Стая, которая гонит свою жертву.
