- С чего вы хотели бы начать? - спросил он. - С анатомической лаборатории или с биохимического отдела?
Хичкок продолжал хранить молчание. Неподалеку в боковом коридоре шаркун тем пол мокрой шваброй. Рядом в ведре плескалась грязная вода. С ликующим злорадством, от которого каменное выражение его лица почти не изменилось, Хичкок навел камеру на уборщика.
Шаркун продолжал водить шваброй, не обращая на них никакого внимания. Прошло чуть не полминуты, прежде чем Хичкок выключил камеру. Потом он бросил через плечо:
- Вы, кажется, что-то сказали?
- Я спросил, что вы хотели бы увидеть в первую очередь, - вежливо повторил Рийз.
Хичкок испепелил его презрительным взглядом, точно назойливое насекомое.
- Это не составит ни малейшей разницы. До отъезда я побываю везде, можете не сомневаться, - заверил он Рийза.
Они пошли дальше. Осмотр станции превратился для Рийза в настоящую пытку: Хичкок пропускал мимо ушей все его объяснения или истолковывал их по-своему и наводил камеру на каждого работающего шаркуна, мимо которого они проходили.
Рийз терпел, но с каждой минутой это становилось все труднее. Он прекрасно понимал, с какой целью Хичкок почтил своим присутствием Одиннадцатую Скорпиона: этот доморощенный политик вбил себе в голову, что сотрудники станции бессовестно эксплуатируют беспомощных шаркунов, и задался целью разоблачить новоявленных рабовладельцев. Хичкок и его Общество защиты гуманности уже разделались таким образом по меньшей мере с двумя десятками планет, всякий раз последовательно и упрямо игнорируя реальное положение вещей. Рийз все-таки лелеял робкую надежду, что ему удастся как-то переубедить Хичкока и тот оставит Одиннадцатую Скорпиона в покое, но совершенно не представлял себе, как взяться за выполнение подобной задачи.
Наконец, когда Хичкок поднял камеру при виде шаркуна, который мыл посуду в подсобном помещении станции, Рийз решил приступить к делу.
- Зачем вы все это снимаете? - спросил он.
- Собираю обвинительный материал, - ответил Хичкок, не прерывая съемки, и даже не посмотрел на Рийза. - По возвращении домой я приму все необходимые меры, чтобы с этим возмутительным безобразием было покончено раз и навсегда.
Рийз растерялся. Хотя намерения Хичкока не явились для него новостью, он все-таки не мог понять, о чем, собственно, тот говорит.
- Я не собираюсь сквозь пальцы смотреть на то, как туземцев обращают в рабство, где бы это ни происходило, - торжественно объявил Хичкок.
