– Время, время, Вячеслав Иванович! – негромко, но настойчиво поторопил его мужчина. В голосе его слышались уже нетерпеливые нотки. – Думайте быстрее! Без всяких "если".
– Вы читаете мои мысли? – медленно спросил Грунин. Это его почему-то удивило.
Мужчина, не отвергая, лишь молча пожал плечами.
– Понятно... – пробормотал Грунин, – Понятно...
– Вы так и будете теперь своё каждое слово повторять? – с весёлой иронией поинтересовался мужчина. – Или мы наконец начнём всё же беседовать?
– Беседовать? – как эхо повторил вслед за собеседником Грунин. Соображал он всё-таки пока ещё с трудом.
Мужчина расхохотался.
– Ладно! – снова чуть заметно сузил глаза он.
В голове у Грунина словно вспыхнула на мгновенье ослепительная шаровая молния и тотчас же погасла. После чего мысли его обрели вдруг необыкновенную ясность и прозрачность. Теперь он всё совершенно отчётливо понимал. Он будто внезапно поумнел.
– Ну, то-то же! – одобрительно заметил мужчина, внимательно наблюдавший за Груниным. – Ну, так что? Что Вы от меня хотите?
– Я хочу, – Грунин с усилием облизал вдруг ставшие сухими губы и машинально потёр ладонью лоб. – Я хочу... Я сам не знаю, что я хочу! Но то, что сейчас есть – это ужасно! – он судорожно вздохнул и снова поднёс руку ко лбу. – Да, это ужасно!
– А почему? – с любопытством осведомился мужчина. – Что Вам, собственно, не нравится? Вы же сами хотели...
– Перестаньте! – с мукой в голосе перебил собеседника Грунин. – Всё Вы отлично понимаете!
– Вы бы всё-таки пояснили?.. А, Вячеслав Иванович? – ласково предложил мужчина. – Так в чём дело-то?
Грунин угрюмо посмотрел на своего палача. Сатана это или не сатана, но говорить всё равно не хотелось. Душу наизнанку выворачивать. Произносить вслух то, в чём он даже и самому себе признаваться не решался. Даже в мыслях. Выбора однако не было.
– Я... – нехотя начал Грунин и запнулся, с трудом подыскивая слова. – Я... Я...
Ему было одновременно и очень сложно: надо было постараться выразить невыразимое, озвучить все эти свои неясные и смутные эмоции и переживанья последних недель, месяцев, в которых он и сам ещё до конца не разобрался; передать их на обычном человеческом языке; а кроме того, в придачу ко всему, ещё и очень стыдно, словно приходилось обнажаться перед посторонним. Пусть это даже и сам Дьявол. Ах, ты!..
– Нельзя постоянно общаться с людьми, которые лучше тебя, – наконец выдавил он из себя. – Начинаешь их ненавидеть, а себя презирать.
