Когда я вернулся, Киса сидела на табуретке и дочитывала последнюю страницу. Лицо у нее было бледным.
- Киса, что случилось? - я взял ее за руку и легонько встряхнул. Она подняла на меня глаза и слабо улыбнулась.
- Со мной все в порядке, только… Алекс, я не знаю, как тебе об этом сказать. - Она вся сжалась в комочек.
Я вздохнул:
- Киса, чтобы это ни было, не бойся сказзать мне. Я прощу тебе даже собственное убийство.
Она улыбнулась уже спокойнее.
- Я все это время была замужем, Алекс. Этот парень был эмигрантом. Он очень боялся быть депортированным, поэтому хотел подстраховаться. А в этом письме говорится, - она качнула листами бумаги в ее руке, - что он умер и оставил мне в наследство небольшой бар в Эурике. Он всегда обещал вернуть мне мое добро.
- И он, черт возьми, сделал это! - я чуввствовал некоторую сумятицу, но ее потопила радость за Кису. - Это здорово, Киса! Теперь ты богатая женщина. Поздравляю!
Она выглядела не столько радостной, сколько виноватой:
- Алекс, ты на меня не сердишься, что я ничего тебе не сказала?
- Нет, конечно. Глупости ты говоришь! Для меня важно то, что происходит сейчас, а не то, что случилось сто лет тому назад. - Она обняла меня за талию и прижалась носом к рубашке. - Кстати, а где эта Эурика?
- В Монтане, почти на границе с Канадой.. Небольшой такой городок.
- Глухомань! Он что, поближе ничего выбрать не смог?
- Алекс, поедем со мной, - попросила она, будто не слыша моих последних слов и сильнее прижимаясь ко мне. - Мне так нужна будет помощь, а ты единственный близкий мне человек. Не бросай меня, пожалуйста.
- Конечно, не брошу, - я запустил руку в ее густые смоляные волосы, медленно гладя по голове. - Зачем мне весь Нью-Йорк без тебя, Киса? Но давай сначала поедим…
-
Так мы и оказались здесь, в Эурике. После Нью-Йорка здесь все было непривычно спокойно и по-семейному опрятно. Даже «Пантера» - бар, унаследованный Кисой, - был таким, добротным и деревянным. Мы-то уж подумали, что теперь будем жить спокойно!…
Да не выворачивайся, Алекс! Ты же сам виноват. И что тебе приспичило заполучить эту куклу? Ведь даже без всех этих приключений, это того не стоило. Кейтлин безнадежно избалована, ты для нее лишь игрушка. Сколько было таких: «Спасибо, лапушка. Ты был очень мил». И все же ты как последний дурак повелся! Да что же в ней было-то?… Голос? Руки? Нет, точно не это… Глаза? Вот оно! Красивые зеленые глаза с опушкой золотых ресниц. В них даже была невинность. Ха, что-то как-то знакомо мне это…
