— Да я вовсе и не потому молчал.
— Знаю уж — ты боялся, как бы не сглазили твое сокровище.
— Я доволен хотя бы тем, — воскликнул тут добродушный хозяин дома, — что нам не придется завтра ранить в самое сердце какого-нибудь достойного представителя венского кучерского сословия, если господин Моцарт partout[21] не сможет вовремя подняться с постели. Ведь приказ «Ганс, распрягай лошадей» воспринимается ими всегда очень болезненно.
Эта косвенная просьба об отсрочке отъезда, настоятельно поддержанная всеми присутствующими, вынудила наших путешественников изложить чрезвычайно веские причины, побуждающие их отказаться от такого предложения; однако обе стороны охотно примирились на том, что супруги уедут не слишком рано и еще составят хозяевам приятную компанию за завтраком.
Некоторое время гости не расходились и продолжали болтать, разбившись на небольшие группы. Моцарт искал кого-то глазами, по всей вероятности невесту; но так как ее здесь в эту минуту не оказалось, он простодушно задал предназначавшийся ей вопрос стоявшей поблизости Франциске:
— Каково ваше мнение о нашем «Don Giovanni»? Что хорошего могли бы вы предсказать ему?
— Я постараюсь, — ответила та со смехом, — от имени моей кузины дать как можно лучший ответ. По моему неразумному мнению, «Don Giovanni» должен с ума свести весь мир, а если сие не случится, то Господь Бог захлопнет свою музыкальную шкатулку, притом на неопределенный срок, и даст человечеству понять, что…
— И даст человечеству, — прервал ее дядя, — одну лишь волынку в руки и так очерствит сердца людей, что они будут поклоняться только языческим богам.
— Упаси нас Бог! — засмеялся Моцарт. — Однако мне думается, что в ближайшие шестьдесят — семьдесят лет, когда меня давно уже в живых не будет, объявится не один еще лжепророк.
Евгения подошла к ним вместе с бароном и Максом; незаметно разговор перешел на другие темы и вновь стал серьезным и содержательным, так что прежде, чем все разошлись, Моцарт услышал о своей опере еще немало метких суждений и лестных отзывов, преисполнивших его сердце надеждой.
Расстались далеко за полночь; до той поры никто и не почувствовал, как сильно нуждался в отдыхе.
На другой день в десять часов утра (погода ни в чем не уступала вчерашней) во дворе замка стояла красивая дорожная карета, нагруженная вещами наших гостей из Вены; граф подошел к ней вместе с Моцартом незадолго до того, как вывели лошадей, и спросил, нравится ли тому карета.
