— Как ты, Ноэль? — спрашивает Пэдди.
— Нормально. — Хотя какое там «нормально», учитывая происшедшее. Он смотрит на часы. — Мне нужно к сестре возвращаться. Она еле жива.
— Еще бы!
Мужчины стоят друг против друга. На улице холодно и довольно ветрено. Нортон в коротком пальто, застегнутом доверху, на шее у него шелковый шарф в «огурцах», на руках кожаные перчатки. Он без шапки, и несколько серовато-коричневатых прядей, оставшихся от волос, гуляют теперь по ветру, как им вздумается. Смотрит он остекленело: Ноэлю этот взгляд хорошо известен и неприятен. Пэдди пятьдесят семь, но почему-то сегодня он выглядит намного старше — пожалуй, на все шестьдесят семь.
— Папка у тебя, Пэдди? — спрашивает Ноэль.
— Конечно у меня. — Голова Нортона медленно запрокидывается назад. Веки приспущены, голос звучит немного смазанно. — Она в машине.
— Отлично, можешь мне ее отдать?
Нортон медлит.
— Ты ведь никому ее не показывал? Ни с кем о ней не говорил?
Такое ощущение, будто он проглотил язык, — словам очень трудно, им приходится протискиваться наружу.
— Разумеется, нет. Мы же договаривались.
— Это хорошо.
— Ну, тогда достань ее из машины.
Нортон качает головой:
— Прости, Ноэль, нет.
— Почему нет?
Неожиданно на Ноэля наваливается усталость. Он так и не разобрался, что не так, но подозрение усиливается, тянет из него все жилы, всю решимость.
— Знаешь, дорогой, — произносит Нортон, удивленно поднимая брови, — если ты даже этого не можешь понять, значит, я сильно преувеличивал твои умственные способности.
Его саркастичный, бесстрастный тон вместе с остекленевшим взглядом и вялыми движениями — звенья одной цепи. Ноэль спрашивает себя: не принял ли Нортон какое-нибудь лекарство и не оно ли повинно в резкой смене настроения? По опыту он знает: когда Нортон в таком состоянии, урезонивать его бессмысленно.
— Видишь ли… — произносит Ноэль и моментально начинает урезонивать Нортона; а что еще ему остается? — Если ты не отдашь мне папку, ничего не изменится. Я просто позвоню Дермоту.
— Вот оно что, — произносит Нортон, — Дермоту. — Он разглядывает землю, свои туфли, туфли Ноэля, только не самого Ноэля. — Дермоту Флинну. Самому, сука, старательному навозному жучишке в истории человечества.
— Он всего лишь выполнял свою работу, Пэдди.
— Не-е. — Нортон снова смотрит прямо. — Никто не просил его совать свой нос куда не нужно. Уж точно не я. Может, ты?
— Какая, — продолжает Ноэль, — теперь разница? — Он качает головой. — Поздно, проехали. У нас не осталось выбора.
