Она не пригласила его войти, и он просто стоял на пороге. По случайному совпадению спустя много лет Министерство иностранных дел Дании переместило свое протокольное бюро на улицу, где когда-то жил и писал Виктор Риис, в старейшей части Копенгагена. Много раз со времен тогдашнего поручения Йону доводилось возвращаться на эту улицу, где высокие откатные деревянные ворота по-прежнему заслоняют старый внутренний двор от прохожих. Он помнит изборожденное морщинами лицо и черный кружевной чепец ясноглазой дамы в двери, которая, кажется, была рада узнать, что он будущий владелец картин («…ведь у меня нет своих деток», — так вроде бы она сказала?). Йон не может доверять своей памяти на этот счет, ведь, когда она это говорила, ее голос не звучал грустно, как можно было бы ожидать при таком сообщении. Наоборот, она улыбалась ему — в этом он уверен, — и вполне умиротворенно.
КОПЕНГАГЕН, 1905–1906 ГОДЫ
Понедельник, 18 декабря.
Мы переживаем разгар зимы, которая уже к середине дня погружает Данию в сумерки, а вскоре после этого — во тьму. Поэтому прибытие Свена с длительным визитом словно принесло яркий — чуть ли не чересчур яркий! — солнечный свет в наши апартаменты. Свен приехал вскоре после визита советника Алстеда; он гостит у нас уже три недели. За все это время я не написала здесь ни строчки, а вместо этого открыто разговаривала обо всем со Свеном. Хоть из молчаливой страницы собеседник намного хуже, чем из моего брата, я решила не отказываться от дневника полностью. Мне действительно помогает, когда я признаюсь этим страницам в том, что, возможно, живу так, как этого ожидают от меня другие, и пытаюсь разобраться с их помощью в запутанных вопросах.
Начну с того, что, к нашему величайшему удивлению и явному неудовольствию Виктора, Свен приехал не один. Он привез с собой ту цыганку, хотя, как мы вскоре узнали, на самом деле она американка, мисс ван Дорен, которая однажды ночью сбежала от своей семьи, остановившейся в одном из отелей Парижа. Да, ни с того ни с сего она решила уйти от богатых родителей, которые повезли ее, вместе с двумя старшими сестрами и младшим братом, в большое путешествие по Европе. Сказала Свену, что больше не может выносить тиранию своего отца. Мне кажется, ей просто хотелось пожить богемной жизнью среди художников, занимаясь псевдогаданием и вплетая ленты с монетками в свои длинные волосы. Тогда она называла себя цыганским именем Грасиела, но сейчас представляется более скромно — Грейс. Я не знаю, настоящее это ее имя или нет.
