– Анатолий! Ты ни о чем не переживай. Собери ребят. И в среду я все вопросы порешаю, а в четверг встречаемся. Позвони мне.
Амантай вырос в казахской семье, где гостеприимство было не то чтобы нормой, оно было святой обязанностью. И хотя он уже усвоил сословно-иерархические, а также бюрократические тонкости приема гостей, все-таки простая благодарная память и чувство дружбы взяли в этот раз верх над вырабатывающейся чванливостью.
Он и правда все организовал. Выпросил у дяди машину на целый день. Договорился со знакомым секретарем комитета комсомола юридического факультета, который искал его покровительства (были уже и такие), о даче. Кое-чего прикупил. И ровно в назначенное время подкатил на черной цековской «Волге» к гастроному «Столичный», что в центре Алма-Аты.
Ранняя осень уже позолотила сусальным золотом резные листья кленов, засушила, осыпала серым пеплом увядающую круглую листву на тополях, прошлась холодным дыханием по скверам и паркам города. Но фонтаны еще работают. А красиво застроенный центр города по-домашнему уютен. Они все поняли это, когда «Волга», набирая скорость, плавно пошла вверх по Коммунистическому проспекту в коридоре между огненными деревьями, а потом свернула около Новой площади с ее строгим комплексом дворцов, скверов, зеленых ковров газонов.
Амантай важно сидит на переднем сиденье. Руководит процессом. С тех пор как Казаков видел его, он сильно изменился. Нет больше худого, как жердь, с плечами словно вешалка аульного подростка с черной челкой над глазами. Лощеный, слегка располневший, одетый в дефицитные джинсы и спортивную замшевую куртку, он оставляет впечатление уверенного в себе, знающего себе цену «городского» казаха. Когда-то в Жемчужном он постоянно комплексовал, чувствовал себя ущемленным, задвинутым в тень. Теперь он внутренне ликует и гордится перед друзьями. Всем своим видом он словно бы говорит: «Смотрите, чего я добился за эти годы. Завидуйте!».
У Шурки Дубравина такие же широченные вислые плечи. Так же в нем чувствуется какая-то скрытая за покоем неведомая сила. Но появилась и какая-то немолодая задумчивость, странная горечь, проступающая даже в улыбке.
Рядом с ними Анатолий кажется еще более подвижным, смешливым и веселым. Внешне он за эти годы изменился меньше всех. Разве что только после всех экспериментов над внешностью – бакенбардов, усов, немыслимых клетчатых штанов и цветастых рубашек – он теперь выглядит весьма скромно. Короткая аккуратная стрижка поношенные джинсы, курточка. Студент, не студент? Так, приятный во всех отношениях молодой человек.
