Зрелище было абсолютно дурацкое. Посреди городского микрорайона, состоящего из достаточно высоких многоэтажек, взрослый дядька в форме принялся играть в войну. Все выглядело так. Стоило только первому самовольщику вылезти через дыру в заборе, как из кучи листьев и мусора поднялась гигантская фигура Шуры и начала орать:
– А-а-а! Попался, проклятый!
Он кинулся к военному строителю и принялся вязать ему руки с воплем: – Патруль, ко мне!
Однако Степанов с Ежовым давились от хохота в подъезде и не торопились идти ему на помощь.
А строитель оказался не робкого десятка. Звезданув Шуру-Дурачка в торец, он кинулся наутек, как заяц, и немедленно скрылся в соседнем подъезде, где, очевидно, и жила его зазнобушка.
Когда подошли патрульные, Шура тупо разглядывал доставшуюся ему от нарушителя пилотку и сокрушался по поводу того, что на ней не была выведена фамилия беглеца. Впрочем, это не мешало ему напуститься на Степанова с Ежовым с обвинениями в нерасторопности.
– Воины! Вы в патруле или в музее? – орал Шура на всю улицу. – Зажирели! Где ваша хватка? Подам на вас рапорт за попустительство нарушителям воинской дисциплины!
Впрочем, когда он после патрулирования пошел с жалобой, начальник штаба, нервный, резкий подполковник Акулич, в ответ на его рапорт медленно вытянул пальцы правой руки, сложил их в большую дулю и, быстро-быстро суя ее под нос Шуре, проговорил:
– Х… в нос! Х… в нос тебе, а не рапорт!
На том дело по наведению порядка в этот раз и кончилось.
Впрочем, люди были разные, хотя и одетые в одинаковое обмундирование. Были честные и порядочные офицеры, такие как лейтенант Ланонов, Бидяев. Были такие, как начальник строевой части майор Скатов, редкостный и занудный службист. Дубравину, который оказался со своим взводом при штабе, много чего пришлось увидеть с изнанки армейской жизни.
С подполковником Акуличем тоже случилась история, которая сильно повлияла на отношение старшины к службе. А дело было такое. Как-то пропал один армянин. Отправился в отпуск. И надолго исчез. Все думали, что дезертировал. И объявили в розыск. А он вдруг взял и вместо положенных десяти суток объявился через три месяца. Ну и закрутилась колесница.
– Где был? – стали его спрашивать следаки. – С чьего разрешения? Посадим тебя, паря, или в тюрягу, или в дисбат (попасть в дисбат в представлении солдат было в десять раз хуже, чем в тюрьму.)
Ну а тот, не будь дурачком, выложил все начистоту. Так, мол, и так. Я получил свой отпуск за взятку, которую дал старшине роты сверхсрочнику Буркову. И еще я ему должен был по приезде поставить пять бутылок настоящего армянского коньяка. И что, мол, у нас в роте таких отпускников уже человек десять было. А чем я хуже?
