* * *
Сквозь щели забранных ставнями окон на грязный пол падал свет. День вошел в полную силу; полутёмную избушку со всех сторон пронзали солнечные спицы. Пролетающие сквозь них пылинки вспыхивали волшебными искрами. Во дворе заливисто чирикали дерущиеся воробьи. Где-то на краю деревни хрипело радио «Маяк»…
За высоким забором молчаливо топталась бледная погань.
Покачав кудлатой седой головой, дед Хилой отодвинулся от окна. Видимо, не доверяя ставням, для верности задёрнул его занавеской. В доме страшно воняло падалью, однако ни у кого даже мысли не возникло попросить распахнуть окна. Эпицентр смрада, похоже, находился где-то в кухне, но заходить туда не хотелось совершенно.
— Мужика хочет, — косясь на Потапова, сказал хозяин. — У ней щас самая пора етись.
Их спаситель оказался крепким высоким стариком, удивительно подвижным для своих лет и габаритов. Повадки и действия его напоминали матерого первопроходца, чей форт осаждают кровожадные индейцы.
— Что ж она Лёшку тогда… — закончить Потапов не сумел. Всхлипнул по-бабьи и откинул голову назад, крепко приложившись затылком о бревенчатую стену. Боль отрезвляла, не давала забыть, что происходящее с ними реально.
— А того, что поперву — еда! А опосля уж всё остальное, — дед Хилой назидательно покачал узловатым перстом. — И что вам дома не сидится, туристы, в бога душу…
— Сказки собирать приехали, — ядовито ответила Алёнка.
Она поразительно быстро пришла в себя. Едва ускользнувший от смерти Потапов, забившись в угол, трясся осиновым листом, а девчонка, всего час назад визжавшая так, что лопались стёкла, воинственно расхаживала по комнате, примеряя к руке то изогнутую кочергу, то увесистое полено, сдёрнутое со сложенного возле печки дровяника. Не удовлетворившись, вынимала из кармана складной нож и принималась проверять, легко ли выходит лезвие. Она жаждала действия. Дед Хилой со своего табурета наблюдал за Алёнкиными манипуляциями, посмеиваясь в бороду.
— Ты, девонька, шилом своим её разозлишь только. От стали в таких делах од…
— Что она такое?! — перебила Алёна. — Леший? Йетти? Кикимора какая-нибудь?
Этот вопрос она задавала каждые пять минут. Дед Хилой отмалчивался. Вот и сейчас, недовольно зыркнув на непочтительную соплюху, он просто закончил начатую фразу.
— …одна польза — горло себе перерезать, чтобы живьём не взяла.
Виртонен резко обернулась к Потапову.
— Бежать надо, — выпалила она. — Вернёмся с помощью и раскатаем эту мразь…
