Ничуть не удивительно, что глаза у детей засияли от радости при виде полных тарелок, и так же понятно, что после завтрака тарелки засверкали как вымытые. Что до кухарки, она долго и с недоумением смотрела на пустой котел: она-то привыкла скармливать всю овсянку свиньям.
На следующий день Гобболино намешал в овсянку карамели, и приютские дети просто визжали от радости. Кроме того, он поймал пять мышей, чтобы понравиться кухарке, но не услышал от нее ни одного доброго слова, хотя котенок делал по дому и в кухне больше, чем пять служанок, вместе взятых. Он вытирал тарелки, чистил картошку и доводил до блеска маленькие детские ботиночки.
Трое братьев весело возились вместе со всеми детьми, играли в прятки, в салки, в жмурки и во все, во что только можно играть. Младенец сидел на коленях у воспитательницы и сосал палец. Все четверо были довольны и счастливы, а Гобболино смотрел на них и тоже радовался.
Когда Гобболино пробирался в детскую, чтобы проведать братьев, трое старших сразу бросались к нему и начинали его по очереди обнимать и тискать.
— Наш дорогой, наш миленький, наш хорошенький Гобболино! — восклицали они, а младенец агукал и сучил ножками, но продолжалось все это очень недолго. Кухарка почти сразу звала Гобболино обратно в кухню. Она говорила, что, когда его нет, мыши вылезают из нор и потешаются над ней, как хотят.
Назавтра с самого утра поднялись ужасные шум и суматоха, потому что на следующий день лорд-мэр с супругой должны были приехать и решить, кого из детей они возьмут к себе в дом, и в приюте повсюду наводили порядок, чтобы принять высоких гостей как следует.
Все самые лучшие детские белые платьица и рубашечки следовало накрахмалить и отгладить, детям нужно было завить локоны, остричь ногти и до блеска начистить ботиночки. Вечером Гобболино помог кухарке и воспитательнице выкупать детей, всех до одного. На кухне стоял ужасный шум, летели брызги и вода лилась потоками на пол, чем кухарка была очень недовольна.
Дети, которых она купала, пытались вырваться от нее и жалобно просили:
— Ох, миленький, дорогой, хорошенький Гобболино, помой нас, пожалуйста!
Когда очередь дошла до трех братьев, они начали так упорно вырываться из костлявых рук кухарки и так громко кричать и визжать, что злая женщина с досады надрала им уши и выбежала из кухни, к великой радости всех детей. Они принялись скакать по полу в своих коротеньких ночных рубашках и кричать «Ура! Ура!» так оглушительно, что даже Гобболино от этого немного устал.
