– Я не совсем понимаю, чем отличается версия Лины Борисовны от вашей, Михаил Петрович, – заявил вице-премьер.
– Он хочет сказать, что к аварии привел комплекс причин, включая ошибки пилотов, отказы систем самолета и плохое самочувствие одной пассажирки, – пояснил Пермитин.
– Как мы можем все это написать? – спросил вице-премьер. – Насколько я понимаю, отказ системы кондиционирования не является таким большим недостатком, из-за которого может разбиться самолет? Или я не прав?
– Вы правы, – сразу сказал Пермитин. – Конечно, у новых самолетов бывают определенные недостатки, но они не влияют на безопасность полетов.
Астахов заставил себя замолчать, не стал вторично объяснять, что трагическое наложение всех факторов привело к катастрофе. Вместо этого он демонстративно промолчал. Но ему на помощь неожиданно пришла Лина Борисовна.
– Там было много факторов, – сказала она. – Как человеческих, так и технических. Будет не совсем правильно, если мы обвиним в случившемся только погибший экипаж. Они боролись до последнего, пытались спасти пассажиров.
– Давайте без патетики, – предложил вице-премьер. – Я хочу знать, кто виноват. Какое главное заключение мы можем предоставить? Мы ведь не авиационная комиссия, которая еще будет все проверять, а государственная. Наша задача: установить причины гибели стольких людей.
– Виноваты летчики погибшего самолета, – сказал Пермитин.
– Часть ответственности лежит и на заводе-изготовителе, – быстро добавил губернатор.
– Других мнений нет? – спросил вице-премьер.
Репетилов вспомнил, как настаивал на вылете другого самолета, когда разговаривал с Раздольским, приказывал ему отправить рейс, несмотря на все технические проблемы, как переживал, получив сообщение об аварии. Одиннадцать погибших детей!..
– Есть, – сказал он. – У меня другое мнение.
Интерлюдия
Я снова сидел, ждал, когда появится подполковник Пилипенко, и видел, что сейчас всего только восемь часов утра. Интересно, что этот надушенный подполковник делал в чужом кабинете так рано? Неужели специально приехал, чтобы выбить из меня признания? Непонятно. Значит, он знает гораздо больше, чем обычный подполковник. Еще этот субъект слишком образован. Это сразу чувствовалось. Он не похож на обычных полицейских костоломов. Те мычат, а не разговаривают, а этот умеет тонко пошутить. Он самый настоящий садист, получающий удовольствие от своих действий.
Мне нужно было успокоиться. Сейчас меня снова будут бить, возможно, гораздо сильнее, чем до сих пор. Что его может заинтересовать? Мои связи в Перми. Он не дурак, понимает, что я просто обязан знать, к кому именно летел Лесоруб. Конечно, я соврал, говоря о том, что в Пермь был отправлен Савелий Лубнин. Сюда летел другой связной, о котором я обязан забыть. Лесоруб всего лишь его подстраховывал.
