Конечно, живя в чужом доме, я не могла чувствовать себя свободно. Вот мы сидим, обедаем. Лена себя чувствует нормально, а я не в своей тарелке, потому что ее мама без конца вертится, крутится, вытирает стол, убирает какие-то крошки, а мы еще едим. Прямо не по себе становится. Куда я хожу, туда и ее мама идет. Собралась я постирать нижнее белье, только взяла порошок, а она заходит в ванную и говорит:
— Ой, это очень дорогой порошок, я его использую в крайнем случае. Надо экономить, а то он быстро кончится.
Я растерялась:
— Извините, я не знала.
Она достала из тумбочки стакан с каким-то порошком и говорит:
— Вот, возьми, этим стирай.
— Спасибо.
Она закрыла дверь, а я от волнения нечаянно уронила этот стакан, и он разбился. Целый день Ленина мама ходила туда-сюда и говорила:
— Единственный граненый стакан разбился, которым я могла отмерять порошок. И где теперь я возьму такой стакан? Он был очень удобный, остальные у меня все большие.
В какую комнату я ни заходила, она за мной шла. Я так стала нервничать, что когда пила воду или чай, то от волнения роняла чашку, если кушала, ложка из рук выпадала, или от волнения я дергала тарелку и разливала суп, потому что она все время возле меня вертелась, не давала спокойно кушать, ходить и спать. Лена это тоже заметила и говорит своей матери:
— Мама, ты уже забодала со своей чистотой и порядком. Оставь ее в покое. Пусть она себя чувствует свободно, а то я уеду обратно!
Мама обиделась:
— Я же стараюсь вам угодить, я просто хочу, чтобы дома все было хорошо.
Лена отвечает:
— Не надо нам угождать, оставь нас в покое. Я приехала сюда отдохнуть, встретить Новый год с вами! Устала я от этой посуды, от этой уборки, надоело уже! А ты вечно тут со своими тарелками, стаканами и уборками возишься, отдохни тоже, хватит.
Мама заплакала и ушла в свою комнату.
Утром я искупалась в ванне. Голову помыла каким-то шампунем. Опять ее мама заходит:
— Ой, мой дорогой шампунь использовала, не надо было, уф, уф, — и достала мне другой шампунь, а я уже давно помыла голову. Говорю:
— Нет, спасибо, не надо.
Она разозлилась и ушла.
Даже когда я в туалете сидела, она стучала и говорила:
— Ты потом используй освежитель, там, наверху, на полке он стоит, хорошо?
Я сижу и думаю: «Спокойно, извините за выражение, посрать не даст. Надо убираться отсюда побыстрее».
Те дни, что мы были у Лены, ее отец возил нас на служебной машине по колхозным поселкам, чтобы мы остатки товара продали. Почти все товары я продала, и для Лены, и для себя, потому что она сразу сказала:
