Сказано, на
наш взгляд,
предельно
ясно, так что
нечего тут
нашим
«конспирологам»
напрасно
мудрствовать,
«размазывая
белую кашу по
чистому
столу» (как
говорят в
Одессе)… Не
случайно
Гитлер, после
прихода к
власти,
незамедлительно
пресек всяческие
попытки
насаждения в
Германии
некоей новой
«нордической
народной
религии» неоязыческим
«Германским
Вероисповедным
Сообществом»
(«Дейче
Глаубенсгемейншафт»)[115],
выступавшим
под эмблемой
золотого «солнечного
колеса» в
лазурном
поле.
По мнению
наиболее
авторитетного
современного
российского
исследователя
свастики – Романа
Багдасарова –
национал-социалистической
партии Гитлера
«была необходима
эмблема с
одной
стороны всем
известная, с
другой – «не
занятая»
конкурентами,
с третьей – вызывающая
однозначно
положительную
реакцию и
способная
мобилизовать
народ…Свастика
идеально
соответствовала
вышеназванным
требованиям»[116].
Она была
вполне
традиционна
для христианской
Европы, но
имела (как
утверждали
все авторитетные
ученые
описываемой
эпохи) арийское
(индогерманское,
индоевропейское,
индокельтское)[117]
происхождение,
и это, как
подчеркивает
Роман
Багдасаров,
«разумеется,
стало
дополнительным
плюсом в деле
возбуждения
у немцев расового
инстинкта»[118].
Вопреки
очевидным
фактам,
немало
мистиков-фантастов,
усердно
рядящихся в
одежды
«популяризаторов
истории»,
пытаются
доказать
недоказуемое,
утверждая,
что Гитлер,
якобы, «заимствовал
идею
использования
этого
символа у
близких ему
людей из
оккультной
среды»[119]. По их
ничем не
подтвержденному
мнению,
Адольф Гитлер
якобы верил,
что за
коловратом
скрывается
некий
«мрачный
секрет»,
позволяющий
«управлять
историей».
Утверждающие
подобное
подчеркивают,
что фюрер,
якобы, «с
необыкновенным
вниманием»
относился к
самому
направлению
вращения
свастики: «Он
даже принял
решение
заменить
левостороннюю
свастику общества
«Туле»,
принятую им
за образец,
на правостороннюю,
встречавшуюся
в древнеиндийских
текстах»[120].
О коловрате,
христианстве
и нацизме
В
принципе
Свастика
является символом
Христа, так
как
в ней
заключена та
же
эзотерическая
идея, только
несколько
менее
связанная с
историческими
деталями
Воплощения
Слова.
