– А это что? – весело подмигнув, спросил клюющего носом на стуле Александра плотного сложения седой офицер со значком госбезопасности на кителе и погонами генерала. – Стихами балуешься? Ладно, ладно, – улыбнулся генерал узкими губами, бросив взгляд на покрасневшего Бирюкова. – Это мы читать не будем, не переживай. А ты молодец, парень! Крупного шпиона сегодня помог поймать!
Александр вопросительно взглянул на генерала и тот, не выдержав, засмеялся:
– Да, да! Молодец! – седой генерал хлопнул ладонями и громко потер их. Почтительно стоящие вокруг офицеры стояли прямо, выпятив грудь, словно готовились к приему государственных наград. – Опергруппа вычислила окно, откуда подавался сигнал, и взяла агента! Так что ты, парень, теперь наш!
Бирюков осторожно встал со стула, выпрямился:
– Вы меня, это… не накажете?!
– Вот чудак-человек! – расхохотался генерал. – Да на тебе лица нет! Ну-ка, дуй домой спать, там, небось, мать от волнения на стены лезет! Нет, стой, пусть тебя дежурный отвезет, – он небрежно махнул рукой в сторону дежурного офицера, который вытянулся в струнку и любящими глазами поедал высокое начальство.
Домой Александр попал уже под утро, когда раннее летнее солнце уже любопытно выглядывало своими лучиками из-за московского дремотного горизонта. Мать не спала, дверь на робкий «нашкодивший» стук распахнула моментально, хотела было начать костерить парня, но, побледнев, застыла. Ее дыхание перехватило, когда она увидела стоящего за спиной сына высокого офицера НКВД. Тот успокаивающе улыбнулся ей:
– Не волнуйтесь, Мария Николаевна, ваш сын – настоящий герой!
* * *
Бирюков продрал глаза еще затемно, от увиденного мгновенного сна его трясло. Привиделось молодому, рано поседевшему полковнику нечто кошмарное и отвратительное, настолько, что он вышел из своего кабинета, где провел ночь на диване, мрачным, не ответив на приветствие дежурного, поплелся умываться в уборную. Самым неприятным во всей ситуации было то, что с годами полковник НКВД Бирюков не только не избавился от зачатков суеверия, но, наоборот, развил его в себе до чрезвычайности сильно. Возможно, виной тому были священнослужители, дело которых он вел еще в самом начале своей карьеры в органах. Тогда он, еще молодой лейтенант, узнал, что некие граждане тайно проводили религиозные обряды. И накрыл всю шайку. Дело довели до конца, врагов народа разоблачили и отправили на далекие стройки.
Много раз, уже повзрослевший, он проклинал себя, молодого, за излишнюю ретивость, но дело было уже сделано. Теперь злые предзнаменования следовали одно за другим. С возрастом их становилось все больше и больше. Полковник оперся ладонями на края раковины и взглянул своими покрасневшими глазами на себя самого в зазеркалье. Тот он выглядел ничуть не лучше и улыбался ему сейчас своей лисьей, но грустной улыбкой.
