Да, после Чернобыля Легасов более четко сформулировал свои идеи о принципах безопасности. Мечтал о создании нового института, убеждал, доказывал, требовал новых подходов к развитию современной техники. А в ответ… молчание. Более того – часто его взгляды неверно понимали, извращали.
Не могу не сказать и о публикации Алеся Адамовича в «Новом мире». Можно разделять или оспаривать точку зрения писателя – это право каждого. Однако запись беседы с Легасовым может привести к неверным выводам, мол, ученый против «линии» АЭС, более того – собирался «обо всем написать, обратиться наверх…». Смещение акцентов в статье писателя бросает тень на академика в глазах тех, кто его хорошо знал и с кем он работал. Но даже не это самое печальное: оказывается, до нынешнего дня идеи академика В.А. Легасова о принципах безопасности не поняты.
Когда мы произносим – «в состоянии депрессии…», должны помнить: одна из ее составляющих как раз непонимание его идей.
– Вы не чувствуете себя в вакууме? – при одной из встреч спросил Валерий Алексеевич.
– Нет, – удивился я.
– Счастливый человек… Неужели вы так спокойно относитесь к происходящему? Там, в Лондоне, в Вене, во многих странах ставят вашу пьесу, а в Москве, Ленинграде и Киеве она не идет? Не кажется ли это странным…
– Это дело театров. Драматургия – не основная моя профессия.
– А у меня наука – основная… – и тут же Легасов перевел разговор на другую тему.
Валерий Алексеевич в Вене и Лондоне побывал на спектаклях «Саркофага», рассказал о своих впечатлениях. Упоминание о «вакууме» теперь (к сожалению, не тогда!) многое открывает в том, что происходило с ученым. Он пытался говорить, кричать о наболевшем, но его не слышали.
Осенью 87-го он долго лежал в больнице. На ночь принял много таблеток снотворного – академика отчаянно мучила бессонница. Врачи спасли ему жизнь. И вновь, в больнице, он заговорил о «вакууме». Тогда я предложил написать ему большую статью, где он смог бы обосновать и развить свои идеи о принципах безопасности в промышленности конца XX – начала XXI века. Он загорелся, несколько дней работал над статьей. Через две недели она появилась в «Правде». Каждый день Легасов звонил: «Есть ли реакция?» И каждый день я отвечал: «Полное молчание…» Реакции не последовало.
«В состоянии депрессии…»
Оно складывалось даже из мелочей. Однажды на научном совете кто-то заметил вскользь: «Легасов не следует принципам и заветам Курчатова». Брошена фраза, тут же все забыли о ней, а Легасов переживал несколько месяцев…
