Принимая исповедь у доктора и колдунов, монах-францисканец объявил, что покаяние будет признано действительным лишь в том случае, если они принародно повторят свои показания перед казнью. Как говорится, посыплют головы пеплом. Что касается причастия, то по некотором размышлении преступников до него все-таки не допустили. Это было бы уж чересчур гуманно по отношению к таким злодеям.
В жаркий солнечный день 25 мая 1350 года король восседал на укрытом коврами помосте, установленном напротив места сожжения преступников. По правую руку от него сидела Мария Португальская, по левую – канцлер Альбукерке. Многочисленный двор толпился позади триумвирата.
Семь железных шестов торчали из земли, обложенные соломой и хворостом; к этим шестам цепями были прикованы казнимые. Длина цепи позволяла каждому из них метаться вокруг шеста, спасаясь от языков пламени.
Перед тем как зажечь солому и хворост, осужденным дали выпить наркотическое зелье, после чего они впали в слезно-покаянное состояние.
Палачи поднесли горящие факелы к соломе.
– Люди добрые! – говорил сквозь истерические рыдания задыхающийся доктор. – Посмотрите на мою жалкую, позорную участь! А ведь еще недавно я был королевским врачом, уважаемым человеком. И вот за пригоршню монет, за тридцать сребреников, я предал своего повелителя, доброго и справедливого короля нашего дона Педро… Я – Иуда, смотрите же на мою смерть и будьте до своего конца верны христианскому государю нашему, да хранит его Господь на многие лета!
Ему вторили колдуны, из последних сил сбивая огонь с дымящейся одежды:
– За деньги, полученные нами от изменника де Лары, мы творили заклинания… наводили порчу на короля дона Педро… на его верноподданных. Но сила Господа отвела от короля наши злые чары, и вот мы несем заслуженную кару! Помните об этом, граждане Севильи! Любите своего короля дона Педро и всей душой ненавидьте, безжалостно убивайте таких, как мы, кто желает зла нашему доброму повелителю! Да здравствует король Педро Кастильский!
И народ восхвалял короля, радостно взирая на корчившихся в пламени людей.
– Спектакль удался, не правда ли? – обратился дон Педро к Альбукерке.
– О да, вполне удался, государь, – тихо ответил канцлер.
Де Тенорио, стоявший позади короля, мысленно произнес:
«Все правильно… Покаяние… И сразу вслед за ним – неминуемая смерть… Расплата наступает только за те грехи, которые осознаешь…»
