Отчет Брэдбери | страница 21

— Хотя это и нежелательно.

— Возможно, — согласился он, — но в качестве альтернативы это предпочтительно.

— Альтернативы смерти?

— О нет. Я имел в виду не это. У вас нет никаких причин умирать. Я говорю о трансплантации.

— Боже мой.

— Нет-нет. Послушайте. Мы делаем по четыре-пять операций в месяц, а наша больница не такая уж большая. Сам я не оперирую, но наблюдаю за послеоперационными больными. Риск, конечно, есть, но, если показания хорошие, все проходит без проблем. Выздоровление идет медленно, иногда бывают осложнения, но если вам это необходимо, не нужно слишком пугаться.

— Я уже чертовски напуган, — сказал я. — Смею вас уверить.

— Да. Конечно, напуганы. Но, если брать во внимание статистику, при благоприятных обстоятельствах у вас все пройдет прекрасно.

— Я в этом не уверен, — ответил я. — Не уверен, что соглашусь на такое. Что за благоприятные обстоятельства?

На мгновение он замолк.

— Учитывая ваш возраст, мне нужно задать вам вопрос.

Он снова замолчал.

— Буду с вами откровенен. Этот вопрос я нахожу отвратительным. Его выяснение — один из самых неприятных моментов в моей работе.

Он поднес руку к лицу, сдвинул очки к бровям, потер переносицу. Обычный жест, но досада была непритворной.

— Мои взгляды на это не имеют никакого значения. Не обращайте внимания. Вы меня понимаете?

— Не уверен, — ответил я. — Какой же вопрос?

— Вопрос такой: у вас есть копия? С вас делали копию?

— Делали, — ответил я. — Наверное, да. Я точно не знаю. Честно говоря, понятия не имею.

— Это выход для вас. Вы помните, что вы участвовали в программе?

— Да.

— Вам шестьдесят шесть.

— Да.

— Если копия существует, а судя по вашим словам, так оно и есть, ей должно быть, предположительно, двадцать один год.

— Думаю, вы правы.

— Ну вот, — сказал он. — Это и есть благоприятные обстоятельства. Они, мистер Брэдбери, не могут быть более благоприятными.

Когда я вернулся домой, Софи и Мэри в своем дворе играли с маленьким мальчиком их возраста, которого я раньше не видел. Был полдень, солнце палило. Девочки были одеты одинаково, как и всякий раз, когда я их видел. Сегодня они надели желтые шорты и белые футболки, что делало их похожими — я радовался возвращению домой, радовался тому, что видел их, — на маргаритки. Они были хорошенькими девочками. Я не мог их различить и не пытался этого сделать. За семь или восемь лет, что они жили здесь, я только здоровался с ними, и они тоже ни разу не заговорили со мной. С моей точки зрения, они были опрятными, тихими, хорошими детьми. Я любил сидеть в своем доме у окна и смотреть, как они играют. (Мне кажется любопытным то, что их родители выбрали близнецов. Впрочем, я читал, что люди все чаще так поступают, хотя правительство их отговаривает. Сообщалось даже о тройнях. Интересно, если рождаются близнецы, копию делают для каждого или обходятся одной?) Я с грустью думал о том, что они меня боятся, что для них я — пугало, живущее по соседству. Или — об этом я думал с меньшей грустью — родители запрещают девочкам говорить со мной и заставляют меня избегать. Не знаю, чем они занимались до того, как я вышел из такси, одна из близняшек держала большую звезду из серебряной фольги — но все втроем остановились и замерли, тихие и насторожившиеся, пока я шел к двери.