существовало во французском языке даже до того, как Революция завладела им, дабы его обесчестить, слово, которое не может быть переведено на другие европейские языки? Луи Расин
[172] от имени своего города Парижа адресовал королю Франции эту прекрасную строфу:
При короле-гражданине
каждый гражданин — король.
Дабы восхвалить патриотизм Француза, говорили:
это великий гражданин. Напрасны были старания переложить это выражение на другие наши языки; (стр.106 >)выражения
gross burger— на немецком,
[173]gran cittadino— на итальянском вряд ли будут удовлетворительны.
[174]Но достаточно об общих вещах.
Несколько членов старой магистратуры собрали и развили принципы французской Монархии в любопытной книге, которая, думается, заслуживает всяческого доверия Французов.
[175]
Эти магистраты начинают, как надлежит, с королевских прерогатив, и, разумеется, нет ничего более великолепного.
«Конституция наделяет короля законодательной властью: от него исходит вся юрисдикция. Ему (стр.107 >)принадлежат право творить суд и препоручать его отправление должностным лицам; право помилования, жалования привилегиями и наградами; распоряжение должностями, возведение во дворянство; созыв и роспуск народных собраний, когда его мудрость подсказывает ему это; заключение мира и объявление войны, призывов в армию», стр. 28.
То были, вне сомнения, прерогативы великие, но посмотрим, что же французская конституция положила на другую чашу весов.
«Король правит только посредством закона и
не имеет власти делать все то, что ему заблагорассудится», стр. 364.
«Есть законы, которые короли сами признали для себя, но, согласно знаменитому выражению, —
в счастливой невозможности нарушитьих; это
законы королевства, отличные от законов для единичных случаев, или внеконституционных, называемых „законами Короля“», стр. 29 и 30.
«Так, например, корона наследуется строго по линии мужского первородства».
«Браки принцев крови, заключенные без соизволения короля, лишены законной силы. Если правящая династия угасла, нация провозглашает себе короля, и т. д.», стр. 263 и пр.
«Короли как верховные законодатели всегда высказывались в утвердительной форме, обнародуя свои законы. Однако существует еще и согласие народа; но это согласие выражает только пожелание, признание и приятие его нацией», стр. 271.
[176](стр.108 >)
«Три сословия, три палаты, три обсуждения: именно таким образом представлена нация. Выводом из этих обсуждений, если он единодушен, является пожелание Генеральных Штатов», стр. 332.
