— Так по-французски, — выдохнула американка. Запах крепких сигар и чеснока.
«Если бы еще услышала, как играют „La Vie en Rose“[3] на аккордеоне, почувствовала бы себя героиней французского фильма», — подумала она. «И почувствую, вот только фильм будет мой собственный!» — пообещала себе. Что-нибудь романтичное, вроде «Un Homme et Une Femme»,[4] или эротическое, как «Belle de Jour»![5] После долгих уговоров отец разрешил ей годик пожить в Париже. Этот год должен стать незабываемым! Но сначала надо найти хорошую химчистку. Immédiatement.[6]
Пока она знала Францию только по любимым романтическим фильмам, и, что интересно, они не лгали. Саманта обожала картины «Мужчина и женщина» и «Забавная мордашка».
В «Мужчине и женщине» камера двигалась по кругу, и девушка удивилась, обнаружив, что на самом деле Франция стоит на месте.
Что до «Забавной мордашки», там Одри Хепберн гарцевала по Монмартру, присаживалась за столики кафе, чтобы пофилософствовать со старичками, а на Елисейских Полях кричала «Бонжур!» прохожим. Саманта с нетерпением ждала, когда выйдет на улицу и тоже скажет кому-нибудь: «Бонжур!»
Но часы показывали шесть тридцать утра, так что она вернулась в кровать — и скоро опять видела сон: средняя школа Беверли-Хиллз, 1975 год, встреча выпускников десять лет спустя. Саманта появляется, с ног до головы одетая в «Шанель». Удивленные вздохи друзей. «Друзей в кавычках, — подумала она. — Девочки в школе Беверли-Хиллз — настоящие стервы».
К ней подходят Глория де Фрайз и Шелли Голденблатт (обе — далеко не подруги).
— Чем сейчас занимаешься? — интересуются девушки.
Самодовольно ждут, что она ответит: «Ничем особенным».
— Возглавляю «Шанель», парижский дом мод, — невозмутимо произносит Саманта. — Унаследовала от самой мадемуазель Коко.
Внезапно гордячки понимают, что ее костюм, сумочка, ремень, двухцветные туфли, камелии и темные очки, украшенные переплетенными буквами С, не копии! Приоткрывают от удивления рты, демонстрируя идеальные зубы, переглядываются.
— Даже не знаю, что сказать! — восклицает Шелли.
Саманта открыла глаза. Восемь часов. Нехотя поднялась с кровати, нисколько не чувствуя себя отдохнувшей. Посмотрелась в зеркало над комодом. Лицо напоминает маску ацтеков: высокие скулы, раскосые глаза, вытянутый подбородок, полные губы. Можно ли преуспеть с такой внешностью? Непонятно, в кого такая уродилась. Видимо, в далекого предка. Мужчины считали, что она либо с Востока, либо мадьярка, либо неповторимая смесь кровей.
